– Я?!
– Ну, не я же! Конечно, ты. Свидетели есть!
– Какие свидетели? – опешил я.
– Такие свидетели! Пасюк… э-э-э, Пасюков видел у тебя рюкзак. Ты
к нему заходил, не будешь отрицать? Он и увидел.
– Врёт, – растерянно сказал я.
– И дед Митрий врёт? Говорит, был у тебя какой-то мешок. Хотя и
не уверен…
– Вот гад! Подожди, Артур Анастасович, как так – не уверен? Мы с
ним долго бродили, и не уверен!
– Чего ты от дедушки хочешь? – хмыкнул Асланян. – Он по нужде
сходить забывает… Пасюков видел, этого достаточно.
– Я ещё Сашку Зуба повстречал, – вспомнил я. – У него
спрашивали?
– У него в первую очередь, – ответил Захар. – Говорит, кажется,
не было рюкзака, но ручаться не может.
– Это Сашка-то не может ручаться? – совсем поник я, а потом
сказал, будто за соломинку ухватился. – Ладно. Меня ещё Дуська
видела. Может, она…
– Искали мы эту… – Захар усмехнулся, – как сквозь землю
провалилась. Теперь, пока не проспится, не объявится. Когда ты её
встретил, она была пьяной?
– В хлам, – сказал я.
– Значит, и незачем искать.
– Гундосый, и этот, второй, – подсказал я. – Из них столько
всего можно вытрясти, если правильно поспрашивать!
– Это кто же тебе даст их трясти? – усмехнулся Захар. – Да нас
сейчас и близко к баракам не подпустят, если только с клыковскими
ребятами. Но тогда уж война! С них обязательно будет спрошено, но
потом, когда немного успокоится. А с тобой уже сейчас надо
решать.
– Идём дальше, – усмехнулся
Асланян. – По твоим словам, ты задержал Суслика… то есть
Суслопарова. За вами шёл Пасюков. Ты его видел?
– Никто за мной не шёл! –
буркнул я.
– Это ты говоришь! А Пасюков
утверждает, будто шёл, хотел выяснить, за что ты к Суслику
прицепился, жаль, догнать не успел; может, и сумел бы тебе
помешать. Пасюков видел, что Корнилов попросил у тебя прикурить, а
ты его зарезал, потом убил и Суслика. Так?
– Не так. Я защищался!
– Допустим! А хмель-дурман у тебя откуда? Снова будешь
валить на Суслика? Если мёртвый, значит, можно все грехи повесить?
Так?
Тут я пуще прежнего струхнул – в лесу так не боялся! Сумел
Асланян всё наизнанку вывернуть, свидетели у него, то да сё, а я
доказать ничего не могу. Всем известно – любое дело можно и так, и
эдак представить, но сейчас этот фокус проделывают со мной…
Непонятно – зачем? Что-то в отношении ко мне поменялось? Ещё не
знаю, что, но предчувствие паршивое. Почему-то, буквально, увидел,
как петля на ветру покачивается.