– Ничего себе!
– Иди, иди…
Я зашаркал по лестнице, с трудом передвигая ватные ноги. Что за
нелепость? В голове не укладывается: я – преступник. Да, кого-то
убил – и что теперь? Они сами хотели меня убить! Видно, прав
Степан: ко всякому делу нужна привычка. К убийству – тоже! Вот и
привыкаю потихоньку – переживаний особых нет, и совесть не гложет.
Меня сейчас больше волнует предстоящий суд. Надо же, трибунал – вон
как дело повернулось!
На улицу вышли – мне совсем подурнело. Возле участка народ
столпился, человек пятьдесят или шестьдесят: мокнут под дождём, а в
руках у некоторых горят масляные фонари. Когда я появился,
загалдели. Раздались угрозы, нехорошие слова послышались. Из
темноты прилетел ком грязи – шлёп! – по груди расползлась жирная
клякса. Я отшатнулся, а ноги совсем ослабли… барачники, дай им
волю, порвут на кусочки – так сильна их ненависть: я эту ненависть
всем телом ощутил. Спасибо клыковским автоматчикам, выстроили
шеренгу между мной и пасюками; если обстоятельства заставят, эти и
стрелять начнут, у них не заржавеет.
– Посторонись! Дорогу, дорогу, – гаркнул Ренат.
Обошлось. Мы прошли сквозь толпу. Но я пообещал себе припомнить
Пасюкову тот страх, что пережил в эти минуты.
Опять я в кабинете Хозяина. Духота и свечной чад. Запах курева
и, почему-то, самогона. Терентьев за столом. Рядом – Асланян:
уткнулся грушевидным носом в какую-то бумагу, глаза близоруко
сощурились, пальцы густую бороду теребят. Кум, Захар и Клыков на
лавке у стены. Народных судей сюда и не позвали – понятно,
трибунал! Посторонним здесь не место.
Присесть никто не предложил. Я встал посреди комнаты, руки за
спину, глаза в пол, и лицо виноватое сделал.
– Ну, говори, – тихо произнес Степан.
– Что говорить-то? – буркнул я. – Всё уже рассказано.
Асланян посмотрел на меня, тонкие губы брезгливо поджались. Что,
не нравлюсь? Я и себе-то противен: мокрый, грязный и побитый.
– Не выпендривайся, Олег. Не к месту, – Захар неодобрительно
покачал головой, и я стал рассказывать. Они слушали, уставив на
меня пустые, пожалуй, даже равнодушные взгляды.
– Всё понятно? – спросил кум, когда я закончил. – У кого есть
вопросы?
– Хочу кое-что уточнить. Можно? – Асланян, часто моргая,
посмотрел на меня. – Ты, Первов, утверждаешь, будто нашёл у Суслика
оружие. Пасюков говорит, что у Суслика оружия не было, что рюкзак с
оружием ему подбросил ты.