Она ни разу не пожаловалась, не разозлилась, не попросила
остановиться или передохнуть. Шла за ним, словно верная собачонка,
и как-то так же смотрела ему в глаза.
У первого ручья он обмылся и утолил жажду, проклял на три раза
ледяную воду, но хотя бы смыл с себя призрачные остатки сна.
Предложил ей, но она ответила загадочной улыбкой, покачала головой
и указала на солнце.
Деревенская дурочка. Или скорее набожная дурочка. Голову ей
забили в монастыре, постами, обетами или чёрт пойми чем. Не будет
пить и упадёт где-нибудь. Придётся тащить её на себе. Неужели она
всё ещё верит во всю эту белиберду, неужели ещё не поняла, что
происходит вокруг?
Может и так. Просто она не видела того, что видел Кальдур. И
пускай уж лучше остаётся дурочкой и никогда не увидит.
Кальдур увернулся от очередной ветки, метившей ему в лицо, и
помянул ругательствами мать ёлки, что низко росла так посреди
дороги. Оступился, запутался в иголках ёлки поменьше, зашипел,
закрыл лицо руками, продрался сквозь препятствие. И едва удержал
победный крик, когда его ноги провалились в пустоту, и он вывалился
между деревьями на плотную и утрамбованную колею посреди леса.
Дорога! Отличная, почти ровная, утоптанная ногами людей и копытами
лошадей. Дорога, на которой есть люди, есть жизнь, на которой они
спасутся от ледяных ночей леса, найдут еду, теплую одежду, воду и
ночлег.
Анижа выбиралась из окружения чуть подольше, и Кальдуру на
секунду показалось, что она плачет от безысходности или молется.
Ёлка схватила её за капюшон и чуть не уронила, но победно смеющийся
Кальдур успел подхватить девушку и освободить от плена.
Она отряхнулась от пыли, иголок и веточек, застрявших в одежде,
а Кальдур услышал звук, показавшийся ему родным и приятным. Скрип
колёс телеги, которая удалялась по параллельной дороге в сторону от
них.
— Что за город там впереди? — крикнул Кальдур, и возничий
обернулся.
***
Лукат. Когда-то стихийный рынок у маленькой деревушки, теперь же
десятый крупный город Эррезира и стратегически важный порт на
заводи величественной Явор. Через него, и цепочку городов подобных,
товары и богатства со всего запада и севера стекались в столицу.
Где-то в таком портовом городке, пахнувшем влажной свежестью, и
одновременно рыбой и тиной, вырос сам Кальдур. Ему не сказали, в
каком именно, а сам он почти ничего помнил, но в таких местах
бывать любил. Словно дома, которого у него никогда не было.