Кальдур изо всех сил сделал вид, что является частью этого
порта, знает его как свои пять пальцев, что он свой человек и
просто идёт по делам, как делал это уже сотню раз. Внимания на
него, вроде как, не обращали, не косились и не провожали взглядом.
И уже ближе к концу порта, ему улыбнулась удача.
Удачливый рыбак и его напарник, только-только пришвартовали
громадную лодку и выбросили с её борта несколько сетей, полных
бьющейся рыбы. Он услышал их радостную речь издалека, результат
рыбалки впечатлил их самих, и они скрылись в прибрежной биндюшке то
ли покурить трубку, то ли употребить чего покрепче, прежде чем
освобождать сети и разбираться с уловом.
Стараясь не делать резких движений, Кальдур спокойно прошёл
рядом, скрыл свой силуэт за грудой ящиков и нагнулся к сетям.
— Что-то потерял? Э? — окликнули его со стороны биндюшки.
Рыбаки не собирались делать перерыв. Они пошли за инструментом.
Один из нз держал вёдра, а второй стискивал в кулаках тесак и
острый нож для шкуры. Кальдур чертыхнулся, поднялся, на ходу
выдумывая, чтобы соврать и прикидывая, не стоит ли ему уже прямо
сейчас начинать бежать.
— Это не он потерял, это я потеряла, — знакомый голосок прервал
виноватое мычание Кальдура.
Анижа подбежала к вышедшим из биндюшки крепким рыбакам с
перекошенными от злобы лицами и ткнула в них значком со своей шеи —
солнцем с четырьмя большими навершиями по сторонам света.
— Простите, пожалуйста, если Дур-Дур успел сделать что-то
непотребное или неприличное. Не успела уследить за ним, он как
ребёнок, ну умественно-отсталенький у нас. Настоятельница послала
нас за рыбой, сказала самой свежей, чтоб взяли. Он должен был
только тащить кадку, на большее скудного ума его не хватит. А он
отчего-то решил дать волю своей придури и побежал к реке. Может,
самую свежую искал, как настоятельница сказала. Еле догнала
его.
Моряки недоверчиво переглянулись, посмотрели на Кальдура и на
невинные и наивные глаза Анижи. Снова переглянулись.
— И давно он такой? — кивнул один из них.
— С рождения, господин. Отдали его нам в монастырь, так как
родители не хотели… ну такого. Вот мы за ним и присматриваем,
юродивым. Бывает, конечно, натворит делов. А мне потом красней за
него.
Рыбаки отошли, всё ещё поглядывая на Кальдура, пошептались и
вернулись.
— Хорошая ты девчонка, — улыбнулся один из них. — И красивая.
Жаль обет взяла. Тётя Мо… ой, ну… настоятельница меня самого
растила. Батька на войне сгинул. Мать пропала почти сразу. Десять
мне было, когда мне койку дали на чердаке и кормить начали, как
родного. Эх. Давно я к ней не захаживал, аж стыдно стало. Не надо
вам на рынок идти, мы вам рыбы так дадим. Она, и правда, самая
свежая.