Писарь вновь встал, прервав всеобщее веселье:
– Вчера ночью, известный всем сумасшедший Жиль, забрался в лавку Аварена. В лавке Жиль отыскал кусок свиного окорока и начал его есть. Услыхав шум, Аварен спустился в лавку и попытался отнять окорок у Жиля, за что Жиль ударил его по голове разделочной доской и убил. Доев окорок, Жиль улёгся спать прямо на пол рядом с убитым Авареном.
Толпа загудела. Жиль, продолжал смущённо хихикать и брызгать слюной.
Около пяти минут судья находился в раздумье. Его брови сдвинулись к переносице. Указательный палец теребил нижнюю губу. За тем он встал. Наступила такая тишина, что было слышно, как мышь скребётся в углу амбара. Громко откашлявшись, Жюстен огласил приговор:
– Накормите его и отпустите. Ибо он не ведал, что творит.
За окном дождь. В номере гостиницы сыро и холодно. Алымову вдруг дико захотелось водки. Набросив на плечи пиджак, он спустился в бар.
Стилизованное под трактир заведение пустовало. Дощатые полы. На столах льняные скатерти. Из колонок несётся «Барыня». Как из-под земли появился половой в красной косоворотке с полотенцем на согнутой в локте руке.
– Чего изволите!
– Любезный, Смирновской грамм двести и закусить.
– Сию минуту!
Половой исчез. Усевшись за свободный стол, Алымов осмотрелся.
Справа, сдвинув два стола вместе, гуляла, если можно было так выразиться, компания, из десяти человек. Ни каких дам. Одни мужчины. Они вполголоса беседовали о чем-то, опираясь локтями о стол и сблизив лица, не нарушая спокойной обстановки. Больше никого.
Появился половой. Графин водки. Рюмка. На фарфоровом блюде, на листе салата уютно уместились солёные огурцы, зелёный помидор, маринованные перцы, головка чеснока. Всё пересыпано маслинами. Рот Алымова наполнился слюной.
– Кто такие? – Алымов кивнул в сторону компании.
– Колдуныс. С обеда гуляют. У них тут, что-то вроде съезда.
– Развелось их… Даррмоеды. – Алымов взялся за вилку.
Половой наполнил рюмку и удалился.
Целясь вилкой в огурец, Алымов выдохнул, поднял рюмку, и замер с открытым ртом.
Сдвинув брови, огурец смотрел ему прямо в глаза.
– Что такое?! – Алымов склонился над блюдом.
Огурец как огурец. Ни глаз, ни бровей. Одни пупырышки. Пора брать отпуск.
– Ну, – опрокинув рюмку, он вновь потянулся вилкой к огурцу.
Тот, изогнувшись, ловко увернулся и пискнул: