— Тебе же всё это, — она обвела рукой пространство, — подходит, как корове седло.
— Про коров я знаю немного, а с сёдлами знаком.
— Чего?
— Мне подходит, — он вложил деньги в тёплую ладошку Жени. — Рядом работа, парк, о парковочном месте сегодня договорился, невероятная удача, сама понимаешь. Мне определённо подходит. Или ты передумала мне сдавать? Я не подхожу?
— Нет. То есть да! Подходишь, очень подходишь! — тут же взвизгнула Женя, сжимая деньги.
— Отлично, — он невольно улыбнулся, смотря на кругловатое лицо с ямочками на щеках. — А что ты шила? — спросил просто так, вдруг захотелось поговорить, а темы иной не придумалось.
— Кроша.
— Чего?
— Крош из Смешариков. Голубой кролик.
— Кролик-гей? — толерантность шагает по стране семимильными шагами…
— Просто голубой! — засмеялась Женя. — Сейчас! — рванула она в свою комнату.
Женя вернулась, держа сшитые очертания кролика, во всяком случае, по ушам можно было заподозрить мультяшное млекопитающее семейства зайцевых. Будущая тряпочная игрушка.
— Потом времени не будет шить, — пояснила она. — Да и нервы успокаивает.
— Красиво, — Богдан задумчиво крутил тряпочку в руках, приподнимал по очереди уши, в кончиках которых шелестело, а на месте пуза был вшит зеркальный винил.
— Хочешь, подарю, когда дошью?
— Думаю, тебе нужнее, — Богдан улыбнулся и вернул недошитую куклу Жене.
Для чего ему тряпичный Крош? Ребёнку Жени придётся в самый раз.
Богдан ходил по кабинету, не находя себе места. Вот почему он уехал из Москвы — слишком тесно, слишком шумно, людно. Он никогда не был мизантропом или интровертом, просто в какой-то момент до смерти устал, а сейчас вспоминал, от чего именно.
Новый кабинет Богдана был просторным, выходил окнами на проспект и парк напротив. Как представитель совладельца, он, не церемонясь, подвинул начальника отдела кадров, отправив того в узкую конуру, изначально выделенную отцом родному сыну.
Светло, высокие потолки, миловидная молоденькая секретарша под боком. Радуйся жизни, Усманов!
— Богдан Павлович, к вам… — на пороге появилась секретарша Алина. Хорошенькая, ресничками умильно хлопает, губки пухлые сложила бантиком, волосы прокрашены… как-то же этот эффект называется, с якобы отращёнными корнями. Вдруг подумалось, будь жива Яна — он бы точно знал.
— Я тут хозяин! — прогремел за спиной Алины Павел Петрович, заставляя бедняжку побледнеть даже под слоем косметики.