— Сможем, если нужно. Уже к концу недели здесь смогут
одновременно жить сорок человек, сегодня приступим к возведению на
месте школьного стадиона второго корпуса, на шестьдесят человек.
При необходимости, можно будет уплотниться в номерах до двухсот
человек. На экстренный случай гостиницу задействуем — это еще от
тридцати до пятидесяти человек. Медпункт — еще плюс двадцать… В
общем, мы рассчитываем на постоянное пребывание у нас до сотни
человек, но разово можем принять и триста человек. Тут скорей
проблема возникнет, как их всех скопом вывезти, но и это решаемо. В
данном случае то, что мы единым, как вы выразились, колхозом живем,
нам на руку играет. Перераспределим ресурсы, в крайнем случае, в
школе каникулы внеочередные введем. Выкрутимся. А насчет того, что
нам позволят в одно лицо все это финансировать, вы не переживайте.
Как вы думаете, зачем мы Майкла на этот разговор пригласили? И
деньги и специалисты будут, причем наперебой от всех анклавов
Содружества. Но теперь уже точно ПВР будет на нашей территории!
От дальнейшей экскурсии по Кибуцу Иван отказался. Решил пройтись
до злополучной фермы, узнать результаты поисков. Да и просто
пообщаться с Салемом хотелось.
Пленника на ферме он не застал. Наверное, хавийя, как и обещал,
отправился искать следы пропавшей девушки. Зато застал
машину-рефрижератор, загружаемую мясом и молоком для доставки в
Цитадель, и напросился попутчиком. Водитель — пожилой, полноватый
мужчина, представившийся Анатолием, не возражал, а Анна — молодая
девушка-экспедитор — даже обрадовалась такой компании. Вещей
Забелин с собой в поездку не брал, поскольку рассчитывал уже
сегодня вернуться в посольство, а оружие привычно захватил с собой,
отправляясь за пределы поселения. Так что связался по ай-ди с
гостиницей, оплатил номер и предупредил, что уже не вернется.
Дорога, занявшая около трех часов, совершенно не впечатлила.
Тихое шуршание шин по идеально ровному шоссе. Привычный взгляду
степной пейзаж, постепенно переходящий вначале в полупустыню, а
затем в настоящую Сахару. Редкие фермы у дороги. Несколько уходящих
в сторону дорог. Стада лам и сайгаков вдалеке. Одинокие фигурки
научившихся осторожности рапторов. Группки койотов, рыскающих в
поисках добычи, да вездесущие ящерицы. Совсем недавно он такое даже
представить себе не мог, а вот поди ж ты, насмотрелся за три
месяца, уже ничего не удивляет. Скучно, однообразно. То ли дело
родная приамурская тайга! На каждом гектаре несколько десятков
различных деревьев, да каких: кедры в три обхвата; вековые липы, в
дуплах которых гималайские мишки берлоги устраивают; разлапистые
великаны — маньчжурские орехи; кряжистые дубы-кормильцы; черемуха
Маака с медным, блестящим стволом и изломанной, сбитой в колтун
косолапым лакомкой кроной… И все это перевито лианами винограда,
лимонника, актинидии, диоскореи. А ягод сколько! Малина, барбарис,
смородина, земляника, боярышник, шиповник, голубица, жимолость,
брусника, элеутерококк… А краски какие! Особенно весной да осенью!
А звуки! Не то что эта унылая серо-желтая пустошь с редкими
вкраплениями зелени и давящей тишиной.