— Ну что ж, хотела? Носи! — Иван не без злорадства водрузил
пыльный раритет на шею девушки.
Смотрелось и впрямь великолепно, хотя и несколько нелепо на
скромном форменном комбезе.
— О благой Барвако! Сама кандакия Аманишакет[42] спустилась на
нашу грешную землю! Не желает ли почтенный гар-мадоу приобрести
пару ножных браслетов, идеально подходящих к этому ускху?[43]
— Нет, нет и нет! И не смотри на меня так. Все равно под штанами
их видно не будет! А не подскажет ли почтенный одаял, где найти
малака абгалей?
— О, его дом легко узнать, он третий справа от центрального
входа в тало, только там его нет. В это время Мадаха всегда в порту
в своей конторе. Ищите самый большой склад на центральной
аллее.
— Спасибо, уважаемый одаял. Радка, пойдем искать контору малака!
Как-то не совсем так я представлял свою работу в качестве
амбассадора.
— Подожди. Ты что, собрался вот так пешком топать к Мадахе? Ты
что, совсем дурной? Так не делается. Это урон твоей чести! Значит
так, слушай меня и не спорь. Сейчас вернешься к торговцу
антиквариатом и купишь какую-нибудь красивую брошь за пятьдесят
койнов. Не смотри на меня так, это не мне, это на жертву. Давай. Я
тебя здесь подожду, возле лавки готового платья!
Брошь обошлась Ивану в шестьдесят койнов, ниже ушлый продавец
цену сбрасывать никак не хотел. Еще в пятнадцать койнов обошлась
ему узорчатая шаль, без которой Радка отказывалась куда-либо дальше
идти. Потом пришлось обходить половину базара и еще кучу каких-то
построек, чтобы наконец войти в тало с парадного входа, «как
подобает по статусу».
Калу как раз стоял у «черного входа» и что-то сердито
втолковывал двум гашанкадам, стоявшим с понурым видом. Заметив
посетителей, он жестом отослал парней и не спеша отправился на
встречу йурубам.
— Что привело Хивана Дваждырожденного в эту скромную обитель
Вака? — в голосе калу чувствовались неприкрытая ирония и явное
раздражение.
— Как всякий правоверный сын Двуликого Бога я бы хотел
преподнести ему скромный дар, — он отстегнул с груди Радки брошку,
которую чешка успела примерить, — и попросить Бурбаира не оставить
меня своей милостью.
После того как обряд очищения был проведен, и брошка упокоилась
в кармане священника, настроение калу значительно улучшилось.
— На твои плечи волей одаялов возложена тяжелая ноша! Но ты
избрал правильный путь, ибо, только уповая на милость Вака
Всемогущего, дано нам пройти наш жизненный путь и не
оступиться!