К
Феоктистову подошли бабушка Линде и Сусанна. Молча принялись
помогать. Колдунья, для начала, дала Феоктистову глотнуть
неразбавленного самогона и тут же скормила здоровенный кусок «сала
из чабреца». В голове почти сразу зашумело. Пользуясь этим, женщины
освободили рыцаря от присохшей измочаленной одежды, обмыли тело,
практически представляющее одну сплошную рану, сначала водой, а
затем антисептиком из того же кальвадоса. Странно, но сэр Волк смог
достаточно спокойно перетерпеть эту боль. Наверное, «каменная кожа»
продолжала действовать. После этого его аккуратно натёрли остатками
целебного зелья, от которого раны на глазах зарубцевались, и
оставили в покое.
Переодевшись в чистое и блаженно откинувшись на
лавке, Феоктистов неожиданно понял, что его так приятно поразило
при возвращении. Чистота! Несмотря на большое скопление людей, в
замке не было неприятного запаха. А лица и одежда селян казались
декорациями к фильму о древних временах—настолько лучились
чистотой и здоровьем. Но главное, исчезло выражение затравленной
озлобленности, вечно проглядывавшее здесь на чумазых лицах. Словно
в Шансоне собрались люди совсем из другого мира. Феоктистов
вспомнил два больших новых строения на замковой площади возле
колодца. Неужели бани? Вошедший с докладом Дэниэл подтвердил его
догадку.
Лишь
спустившись в подвал, где Николай допрашивал пленников, сэр Волк
понял, что поторопился с мытьём. Грязный пол, кое-где устланный
прелой соломой, заливала свежая кровь. Жирные мыши, не таясь,
бегали между ног. А на крючьях, вделанных в потолок, покачивались
на цепях четверо растерзанных мужчин. Двое были уже мертвы,
остальные ещё дышали. Николай с усталым видом сидел на табурете и
что-то быстро записывал на куске бересты в неверном свете факела.
Пахло блевотиной.
—Да чтоб вас всех с переворотом по башке!
Что здесь происходит?
—Володька?! Рад тебя видеть. А мы тут
воюем потихоньку.
—Это ты называешь «воюем»?!!
—Не надо!—недовольно
поморщился Зубров.—Соплей только не надо. Ты же не видел,
что они в наших деревнях вытворяли. За это, по идее, с них вообще
шкуру содрать надо!
Он печально
вздохнул:
—Думаешь, мне это нравится? Сижу вот тут,
наслаждаюсь как фашист. Да? Да меня уж семь раз вырвало. Но что
делать, если по-другому не получается? Если они ничего не говорят?
Это же местные уголовники. Причем, уже раз пойманные и даже
приговоренные к смерти. Местной милицией, кстати. Шерифской
стражей, в смысле. Поэтому, что я еще могу? Теперь хоть что-то
прояснилось.