В этом миг
из леса с криком посыпались вооружённые крестьяне, а из-за стволов
вылетели двухфутовые стрелы. Залп сразу сбил с коней почти половину
солдат. «Коридор» распался. Барон приостановился, но тут же вновь
дал шпоры. Поздно! Оборотень успел подобрать «освободившуюся» пику
и скакал навстречу.
Ветви
вековых дубов сплетались над дорогой подобием живой арки. Что-то
там затрещало. Всадники уже почти сшиблись, когда ЭТО рухнуло прямо
на древко Феоктистова. Пику воткнуло в землю, а оборотня вырвало из
седла. Отчего удар барона пришёлся не в голову, а в щит. Литая
пластина разлетелась. Но безжалостное копьё пробило ещё и торакс,
вырвав из него кусок железа, вспороло кольчугу, располосовало левый
бок... И только тогда сломалось, завертев тело «оборотня» как
волчок. Так он и грохнулся с пяти футов на утоптанную
землю.
Тем
временем Николай удачно нанизал на копьё солдата, а затем долго
махал топором, пытаясь достать ещё кого-нибудь. Крестьяне толпой
забивали своими сельхозорудиями кольчужных грабителей, отбивавшихся
пиками. С дерева же упал молоденький паренёк с большим луком. Он
поднялся над оглушённым оборотнем и опередил своим выстрелом
второго вассала, поскакавшего вслед за де Шансоном. Рыцарь ловко
соскочил с убитой лошади и непременно зарубил бы юношу, если бы не
подоспевший крестьянин. Тот без затей обрушил на врага заступ.
Вдвоем они одолели грабителя. Барон с последним вассалом под градом
стрел, бьющих в их броню, вырвались из окружения. Остальные
налётчики погибли.
Выжившие в
схватке крестьяне пошли по домам со спасенными дочерьми и
имуществом. Но сначала поклялись не нападать больше на колдунью и
«рыцарей-оборотней». Как, впрочем, и ничему не верить без
доказательств. Слишком уж дорогую цену пришлось заплатить за эту
науку. А многочисленным мёртвым было уже всё равно.
* * *
Ещё начиная
атаку, Николай заприметил телеги со связанными девушками. Поэтому,
когда с грабителями было покончено, направился их освобождать.
Ярдов за двадцать перевел коня на шаг, снял шлем и широко
заулыбался. С непривычки даже чуть не вывихнул челюсть. Два года он
не видел хорошеньких женщин! Не считать же таковой «бабушку Линде».
А пленницы, несмотря на бесформенные домотканые платья, все как
одна казались ослепительными красавицами. Даже в беспомощном
положении при виде подбоченившегося всадника они начали тихонько
хихикать и постреливать глазками.