— Выдохнул!
Резко! Ещё раз! Через рот! — уверенно, без агрессии командовал
Феоктистов. Это помогло. При резком выдохе грудь слегка отпускало и
вдох получался сам собой. Через минуту пленник уже мог дышать и
двигаться. Но теперь его лицо начало наливаться сине-красным от
полученных латных оплеух.
— Куртку
снял! И сапоги!
Солдат
повиновался. Вскоре он остался лишь в холщовом исподнем. Но
победитель не стал собирать трофеи. Лишь связал ему руки и
отконвоировал туда, где святые отцы собирали монеты. Точнее,
трудился лишь бедолага приор. А аббата сэр Жан вновь прижимал мечом
к креслу. Йорген злобно вращал глазами, скрипел зубами, но на этом
его участие и заканчивалось. Всё-таки аргумент крестоносец выбрал
доходчивый. Параллельно он ещё и следил за честностью толстяка.
Наконец, в кожаном мешке оказались все составные части 500 экю.
Оставшуюся горстку «рубленок» Феоктистов небрежно впихнул прямо в
рот вспотевшего приора:
— Это тебе
за старание!
Священников, служку и стрелка бесцеремонно, на
пинках, выпроводили из замка. На прощание, странно улыбаясь,
Владимир сказал избитому солдату:
— Если ты
когда-нибудь встретишь крепких молодцев в зелёных холщовых куртках,
с луками и топорами, или же рыцарей-оборотней, немедленно отложи
оружие в сторону, встань на колени и скажи: «Я, бедный и
несчастный, затем своё имя, пострадавший от кулаков
рыцаря-оборотня, друга рыцаря сэра Жана Дыб-Кальвадоского и
доблестного Робин Худа. За великие мучения рыцарь-оборотень
назначил мне пенсию!» Запомнил? И протянешь руку.
Повтори!
Избитый
покорно повторил оскорбительную фразу. А затем четыре несчастных
человека побрели прочь от великолепного замка, который недавно
считали своим.
* *
*
Изгнанные
торопливо шли по лесной дороге, чтобы до заката добраться хотя бы
до деревни. Распухшее лицо стрелка де Шансона, даже умывшегося в
ручье, напоминало неудачную маску. Поэтому лишь на нём не отразился
ужас, когда из придорожных кустов вышел детина в зеленой холщовой
куртке и шляпе с фазаньим пером. Он похлопал по ладони полированным
лезвием узкого меча и поздоровался:
— Добрый
вечер, святые отцы!
Аббат
проворно сунул под рясу мешок с деньгами, а приор начал
креститься:
— Сгинь,
сгинь, нечистый. Исчезни!
— Кто это?
— похоже, для Йоргена день огорчений ещё не окончился.