– Это да или нет? Что это за гул за окном?
– Сирена.
– Какая сирена?!
– Воздушная.
Семеныч развернул ее на спину и посмотрел в глаза:
– Куда ты ходила ночью? Зачем завесила все окна и двери?
– Снега просила, – лукаво улыбнулась она.
– Дали? – Семеныч напряженно вглядывался в Катино лицо, желая прочитать настоящий ответ.
– Нет. Я взяла сама.
– Снег? И что ты с ним сделала?
– Разбросала! – Катя вскинула руки вверх и опять перевернулась со спины на живот в ту же позу, уткнувшись лицом в подушку.
– Ну что за фокусы опять? – Семеныч бережно подвинул Катю от края постели и стал медленно стаскивать с нее футболку. Она мгновенно прогнулась, помогая его рукам, потом перевернувшись и приподнявшись, прильнула к нему в поцелуе:
– Это не фокусы! Посмотри в окно, там все белым-бело!
– Конечно, простыня-то белая, – Семеныч рассмеялся, снимая с Кати оставшуюся одежду. – И даже мокрая. Очевидно, от растаявшего снега, не так ли?
– Не так. Ты на улицу погляди. Только аккуратно отогни краешек, не снимай простыню с окна.
– Да верю, верю. Летом выпал снег, и подняли воздушную тревогу, – Семеныч уже обнимал Катю крепче.
– Ага, – покорно согласилась она. И эта опасная кротость заставила Семеныча насторожиться на долю секунды. Он хотел отодвинуть ее от себя, но в следующее мгновение Катя нежно и торопливо касалась губами его лица. Семеныч закрыл глаза, поддавшись, но гул за окном нарастал, напомнив о себе.
Семеныч порывисто прижал ее к своей груди, устремив невидящий взгляд в стоящий напротив шкаф, пытаясь сообразить, что происходит. Рядом со шкафом лежал чемодан. Через полосы расстегнутых молний виднелось что-то меховое. Семеныч медленно, словно силясь что-то вспомнить, отнял Катю от себя, и подошел к чемодану, грубо откинув крышку ногой.
– Что это? – отрывисто бросил он.
– Шуба, – Катя вздрогнула, испуганно натянула на себя одеяло и нагнулась за бельем, которое валялось возле постели.
Семеныч растерянно уставился на Катю. Она наскоро оделась и легла, вновь отвернувшись. События прошлых дней и ночей, мешаясь и путаясь, понемногу всплывали в его голове в виде обрывков, но в единый хронологический и ясный порядок никак не выстраивались. Семеныч пытался все вспомнить, но отрезки памяти пересекались и блуждали как в пьяном сознании: «Соломон… Шуба… Студия… Кофе… Компьютеры… Люди…»