На выезде из города дежурили полицейские в специальной защитной форме, напоминающей фольгу. Семеныч свернул в поле. Высокая трава доброжелательно скрыла, с трудом пробиравшийся по неровной земле, автомобиль.
Уже после, когда они нашли местного фельдшера, и были в относительной безопасности, земля содрогнулась несколько раз, а над городом высоко поднялось оранжевое марево чудовищного заката на рассвете.
Катя очнулась на мгновение, посмотрела в глаза Семеныча, где бездонное небо и бескрайнее море вновь пообещали ей о том, что все будет хорошо. И бессильно закрыла веки.
– Неси ее в дом, – сказал пожилой мужчина. – Я пока подготовлю все.
– Это вещество, которое рассыпано по городу. Не… Не наркотическое?
– Нет! – ответил мужчина, открыв шкафчик в сенях. Он доставал марлю, вату, пузырьки с йодом и спиртом. – Очень жаль, что так случилось. Соломона жаль. Так он боролся за производство этого лекарственного средства. У меня ведь были случаи, когда астма переходила в легкую кашлевую форму посредством приема этого порошка, не требуя больше применения гормональных препаратов. А теперь, не знаю, что с Соломоном будет. Не завели б дело уголовное по факту хранения опасного вещества. Ну, может, обойдется. Мужик он крутой. Заплатит, кому надо. Город жаль.
Семеныч вытер пот со лба и взглянул на Катю. Она была без сознания.
«Как все-таки дорого стоят ошибки… Маленькие и большие. Мои и твои. Свои и чужие», – поразился он.
– Уйди, – попросил мужчина Семеныча, войдя в комнату с инструментами, которые звенели в тазу. – Нет у нее аллергии?
– Нет… – Семеныч неохотно отпустил ее руку и отошел.
– Все нормально будет. Выкидыш, с кем не бывает. Молодая, здоровая. Еще родите. Самое главное, вовремя успели. У меня побудете некоторое время, я за ней пригляжу. Иди, погуляй пару часов.
Семеныч опустился на корточки перед закрытой дверью и долго сидел, слушая, как в комнате металлические инструменты с равнодушным стуком громко лязгали о жестяной таз.
«Все будет хорошо, – тяжело отстукивало его сердце. – С ней все будет хорошо».
* * *
Очнувшись, Катя не вставала несколько дней и ночей, от еды и питья напрочь отказывалась. Она лежала на постели в доме фельдшера, отвернувшись к стене. Просыпалась и лежала, почти не двигаясь, ждала, пока опять уснет. Семеныч изредка трогал ее за плечо, но Катя, передернувшись, сердито сбрасывала его руку. Он не знал, переживала ли она за потерянного ребенка или в полузабытьи услышала о том, что вещество оказалось безопасным, а может, ее мучила боль…