У Райко кружилась голова от такого
потока сведений.
— Но зачем убивать девушек из дома
тюнагона? — спросил он, теряясь.
— Да откуда же мне знать, — изумился
господин Хиромаса. — Возможно, господина тюнагона хотят запугать,
чтобы он не мешал интригам Левого министра… Или ему мстят за
какие-то старые дела. Говорят же при дворе, что государя терзает
мстительный дух главы податного ведомства — так отчего бы еще
какому-нибудь знатному мертвецу не ополчиться на господина
тюнагона? Возможно, человек или нечеловек, стоящий за этими
убийствами, ненавидит всех северных Фудзивара — но добраться до
господ Великого и Правого министра не в его силах. Однако очень
может статься, что я ошибаюсь, и разговоры об отречении государя
просто совпали с этими смертями. Случайность и ничего более. У
господина Канэиэ хватает врагов. Например, будь я родственником его
второй супруги, я бы затаил на него сильную обиду…
— Этот воин в придворных делах
невежествен, — Райко склонил голову. — Ваша помощь просто
неоценима, но едва ли сей человек удостоится чести прибегать к ней
каждый день.
Господин Хиромаса помолчал, а потом,
не понижая голоса, внезапно спросил:
— У вас есть веер, господин
Ёримицу?
— В такой холод? — удивился
Райко.
— Веер человеку, хоть сколько-нибудь
утонченному, совершенно необходим в любую погоду. На веере можно
изящным образом подать письмо или цветок, или еще какую-нибудь
мелочь подобного рода. Веером можно укрыть лицо, которое выдает
чувства, не приличествующие моменту… Или напротив — приличествующих
моменту чувств показать не способно… На веере можно послание
написать… кстати, что за веер показывала вам та юная
прислужница?
— О… — Райко уже и думать забыл о
девочке. — Там были какие-то стихи… Что-то про имя птицы на ветке,
припорошенной снегом. Меня попросили их закончить — но мысли были
заняты другим, и…
— Понимаю, — медленно кивнул господин
Хиромаса. — И вы, стало быть, так и ответили ей — вам-де недосуг,
вы закончить песню не можете?
— Признаться неловко, но что-то в
этом духе я и сказал, — усмехнулся Райко.
— Ах, какая оплошность! — господин
Хиромаса даже щелкнул языком. — А ведь отец вашей матушки
прославленным поэтом изволил быть. Неужели от нее вы не получили
должного наставления в искусстве песни?
— Если бы дела мои обстояли немного
иначе — я бы с охотой принял участие в забаве, но…