— А ну-ка, откройте ему рот.
— Да, — сказал Сэймэй, не меняя позы.
— У него вырезан язык.
Пленник нехорошо засмеялся.
— Это немного осложнит дело, —
продолжал Сэймэй.
И, повернувшись к преступнику,
уточнил:
— Совсем немного.
Он встал, осмотрелся и показал на ту
сторону двора, что уже была освещена солнцем.
— Тащите его туда.
— Что вы хотите сделать?
— Определенные виды нечисти…
настолько нечисты, что не выносят прямого взгляда Богини, Озаряющей
Небо. Обычному огню трудно повредить им, даже с близкого расстояния
— зато солнце сжигает их дотла. Не всех — но этот молод, глуп и
слаб. Он сгорит. Конечно, не сразу. Это долгая смерть, мы успеем
узнать все, что нам нужно.
Стражники по знаку Райко отволокли
узника на светлый участок. Утреннее солнце первого дня весны,
насколько его чувствовал Минамото, совсем не грело — но кожа
негодяя сразу же пошла волдырями. Он замотал головой, сначала
кряхтя, потом постанывая, а потом и подвывать начал.
— И это можно делать очень долго, —
сказал Сэймэй негромким, даже каким-то скучным голосом. — Когда ты
начнешь умирать, тебя втащат обратно в тень — и все на тебе
заживет. И тогда мы начнем снова. Ты впадешь в дневное
беспамятство? Хорошо, мы подождем ночи и начнем пытать тебя
серебром. Чтобы не возиться с веревками, мы отрубим тебе руки и
ноги — ты все равно будешь жить. Тебе набьют брюхо горящими
угольями — ты все равно будешь жить. Тот, кто обещал тебе
бессмертие — обманул тебя. В аду ведь тоже нет смерти. А потом мы
оставим тебя в покое. Потому что придет жажда, а ты не сможешь ее
утолить. Твоя собственная кровь не поможет, ты знаешь. А чужой ты
больше не получишь. Ты помнишь жажду? Тебя ведь наверняка с ней
познакомили… слегка. Чтобы ты против мелочей вроде вырванного языка
не возражал.
Преступник выл и корчился, как
гусеница, в которую мальчишка тычет палочкой. Стражники, видавшие
на службе всякого, побледнели и с трудом сдерживались, чтобы не
отступить от него подальше. Райко их понимал — зрелище было
жуткое.
Наконец сжатые губы преступника
разжались, и он прокричал вполне внятно:
— Боги-я! Боги-и-и-я!
Корень языка ему все-таки оставили,
чтобы мог есть — и кое-какие слова произносить ему удавалось.
Интересно, какую именно богиню призывал этот полудемон?
— Она не поможет тебе, — все так же
ровно сказал Сэймэй. — Сейчас день, а днем царит другая. У той,
кого ты зовешь, над нею власти нет. Дело твое пропало и жизнь твоя
кончена. Все, что тебе нужно сейчас — это смерть. А смерть можем
дать только мы. Оттащите его в тень.