— Экий за красавчик там стоит у
моста. Вот этот, пожалуй, даже изящней господина То-но бэн! И глаза
какие печальные!
— В первый раз вижу здесь этого
юношу, — покачала головой дама Оно. — Кто бы это мог быть? На нем
платье чиновника шестого ранга [11] — он и вовсе не должен быть
допущен ко двору, но раз уж он здесь, так, наверное, кто-то его
пригласил?
Тут все принялись обсуждать, какой из
молодых кавалеров еще ни разу не являлся ко двору, и сколько ни
называли имен, угадать не могли. Наконец решились вот на какую
проделку: послали прислужницу тринадцати лет за тушечницей и
кистью, а когда требуемое принесли, дама Киё, белый веер раскрыв,
такие строки написала:
Имя птицы на ветке,
Припорошенной снегом,
Не дано мне узнать.
Не очень искусные стихи, но когда
надо спешить — то до изысков ли? Юноша-то вот-вот уйдет…
Прислужница отнесла неизвестному
красавцу веер и тушечницу с кистью: подскажите, мол, госпоже моей,
как лучше закончить стихотворение. Тот стихи прочитал, и что же?
Наклонился к девочке и тихо ей что-то проговорил. Замирая от
любопытства, дамы ждали возвращения посланницы. Каково же было их
разочарование, когда прислужница передала слова кавалера:
— Пусть благородная дама извинит
простого воина, не искусного в сложении стихов. Никакого достойного
продолжения для ее строк он сейчас придумать не в силах.
— Аварэ [12]! — сказала дама Оно. —
Да будь у него лицо хоть из жемчуга, если он так неотесан — что нам
до него?
Тут изволила прийти дама Суэ, женщина
в летах, сведущая во всех делах Запретного Города. Приходилась она
супругой старшему смотрителю Дайдайри, в этом и заключалась причина
ее осведомленности.
— Посмотрите, какой неотёсанный
мужлан там, у катальпы, стоит, — пожаловалась ей дама Киё. — Кто бы
это мог быть?
Дама Суэ, выглянув в щель занавеси,
ответила с улыбкой:
— Кто же, как не Минамото Ёримицу,
сын губернатора Сэтцу? Его ещё называют Райко. Он начальник
городской стражи и первый стрелок во всей столице, а может, и во
всей стране — так говорят. Однако что ему делать здесь? Я не
слышала, чтобы человек его ранга из воинского дома был допущен ко
двору.
— Невелика и потеря, — бросила дама
Оно.
Тут к молодому человеку подошел
мужчина постарше, одетый в платье чиновника четвертого ранга — и,
перемолвившись словом, они ушли. Мужчина этот был хорошо известен
при дворе — звали его Минамото-но Хиромаса, и занимал он не очень
почетную, но и не очень обременительную должность хранителя дворца
Дзёнэйдэн, покоев императрицы-матери. Службу свою он исправлял не
вполне усердно — и не скрывал, что гораздо более интересуется
священной музыкой гагаку, для которой даже измыслил способ записи
мелодий. Говорили, что в его руках играет и полено — хотя играющим
на полене его никто никогда не видел; но любой благородный
инструмент пел у него в пальцах так, что содрогались стропила и
пыль падала с балок.