Вспомнился вдруг господин Хиромаса,
его глуховатый голос: «Если бы вы оказали знаки внимания даме
Кагэро…» А ведь она, наверное, тоже ненавидит господина тюнагона
Канэиэ.
— Просто поразительно, — сказал
тюнагон, — что такой замечательный молодой человек, как вы, все еще
в шестом ранге и не имеет доступа во дворец. Вы достойны поста
офицера дворцовой стражи. Вы первый стрелок из лука во всей столице
— а между тем, должности получают менее даровитые отпрыски знатных
родов. И что же они делают там, в страже? Целыми днями только
сплетничают. Соперничают за право сопровождать государеву повозку
на праздниках — но по той ли причине, что государь может
подвергнуться опасности? Нет, ради того лишь, чтобы покрасоваться в
парчовых нарядах. Ах, если бы от меня это зависело, господин
Минамото — вы непременно получили бы повышение, но от меня сейчас
не зависит ничего. Кто я? Тюнагон в Государевом совете. Мои братья
и дядя отстранили меня от всех важных дел, а ведь мы одной крови,
мы дети господина Кудзё, который приходился господину канцлеру
братом. Моего старшего брата вы сегодня видели, господин Минамото —
как он вам понравился?
И что отвечать на такой вопрос?
— Он показался этому воину человеком
целеустремленным.
— Я не ошибся в вас, господин
Минамото — вы еще и умны. Действительно, брат мой —
целеустремленный человек. Однако если сравнить его с нашим старшим
братом, господином Великим Министром Хорикавой — он еще младенец.
Что может сделать такой человек, как я, против двух таких, как они?
Господин Сэймэй, — тюнагон сделал плавный жест в сторону второго
гостя, — предсказал моему сыну блестящее будущее, и что же? Едва
поползли слухи, как мой дом тут же подвергся опасности…
— Вам следовало быть осторожней, —
сказал Сэймэй.
Видимо, знатные особы привыкли, что
этот гадатель разговаривает с ними так запросто. Господин Канэиэ,
признавая правоту Сэймэя, молча опустив голову, развел ладони.
— Я ошибся, не послушав вас. Можно ли
поправить дело?
— Можно ли пролитую на землю воду
собрать опять в сосуд? — Сэймэй пожал плечами.
— Какая жалость.
Плечи господина тюнагона поникли, и
Райко ощутил глубокое сострадание к этому человеку.
— Однако есть вода в других сосудах,
и если обращаться с ними осторожнее, то можно и воду сберечь, —
невозмутимо продолжал Сэймэй. — Один из сосудов треснул и протекает
— но мы еще можем заделать трещину.