Одна только моя «жаба» против.
Бздынь.
- Ты...! Ты чего?!
Ольбег, выкинутый за шиворот в сугроб, очень удивлён
насильственным прекращением проявления его исконно-посконных прав.
Любава, забравшаяся ко мне в подмышку, радостно выглядывает оттуда
и хихикает при виде ошарашенной мокро-заснеженной физиономии
боярского внука. Я понимаю, что при её нынешней эйфории - ей хоть
палец покажи. Но... нехорошо это.
- Любава, нехорошо смеяться над глупым ребёнком. Ошибки бывают у
всякого.
- Я...! Я не ребёнок! Я - боярский сын! А он... а она... они
все... они холопы! Они рабы! Они должны... я...
- Не якай. Это только каша ячневая хороша. Ты - не боярский сын.
Твой отец, Храбрит, был служилым человеком. Получил вотчину. Но не
успел её поднять. Не успел получить боярство. Ты даже не боярский
внук: у Акима вотчина есть, но дружина не выставлялась, к князю на
сборы не являлась. Тоже боярства нет. Мы с тобой
как-бы-полу-недо-почти-псевдо-квази-около-бояричи. Вроде него - он
такой же ханыч.
- Он раб! Он приблуда от какой-то подстилки в ихней юрте...
Бздынь.
Как же с ними тяжело… Даже с маленькими.
- Я просил тебя не говорить плохо о твоей матери. Мне нужно
повторять эту просьбу применительно к матери каждого человека,
которого мы встретим? Алу - мой раб. Если ты в чём-то им недоволен
- скажи мне. Судить и казнить моего раба - моя печаль. Когда ты
бьёшь моего человека - ты оскорбляешь меня. Ты этого хочешь?
Ольбег, сопя, выбирается из сугроба. Красный от снега, от
усилий, от, я очень надеюсь, стыда. Бормочет что-то под нос и
выдаёт «убойный» аргумент:
- Он - поганый!
- Ты прав - Алу язычник. Но его ли вина в том, что свет веры
Христовой ещё не воссиял над Диким Полем? Теперь же, при первой
возможности, мы окрестим его.
- Нет! Я вере своих предков не изменю!
О-хо-хо… И этот туда же. Богословский диспут в детском саду. А
когда ж мне прогрессизмом заниматься-то? Топну ножкой, вложу ума в
задницу... Куда он денется!
Но из моей подмышки выглядывает Любава, тревожно всматривается
мне в лицо. Ты как, Ванька, просто тупой погонщик тупого быдла?
Твои люди станут такой скотиной. Пока кнутом не щёлкнул -
стоят-жуют. Щёлкнул - перешли на другое место, там жевать будут.
Мне это надо?
- Алу, в этом мире ребёнок наследует судьбу матери и веру отца.
Ты достоин иной судьбы. Так решили серебряные волки. Значит, тебе
нужна и иная вера. Никто не будет загонять тебя палкой в купель. Но
если ты захочешь - я стану твоим крёстным отцом. А потом вы с
Ольбегом обменяетесь крестами и станете крёстными братьями. А
теперь покажите Алу усадьбу. Он никогда не бывал в таких больших
строениях. И не сломайте себе шеи в недострое.