Сначала-то спокойно разговаривали, но только до того момента как
узнал Плещеев, что миассцы приехали торговать в Тюмень. Мзду
потребовал воевода и цифру назвал запредельную. Сто рублей! И
обязательно золотом.
- Побойся бога, Иван Васильевич! Где я тебе такую деньгу найду!
– осенил себя троекратно Епифан.
А воевода в крик, что тогда всё отберёт, а людишек с Миасса
объявит холопами беглыми и в железа закуёт.
- Не будет такого, - усмехнулся чуть сробевший сначала Соловый,
- У меня грамотка царёва есть, что вольны мы торговать на
территории всей Российской империи беспошлинно три года. Так ещё и
года не прошло, - по мере того, как говорил, стал успокаиваться
Соловый и грамоту Государя уже спокойно Плещееву протянул.
Воевода грамоту взял, прочёл и вдруг топнул ногой и порвал её, а
потом и закричит:
- Васька, Фрол вяжите его!
Из-за двери выскочили два стрельца и, правда, попытались
схватить Епифана. С кем другим, может, и удалось бы. Только полтора
года проведённые в Миассе среди вершиловских стрельцов, что обучал
казацким ухваткам князь Пожарский, дали сотнику многое. Такую
ситуацию тоже отрабатывали на тренировках. Соловый чуть присел и
левой ногой, пяткой, пнул по голени того стрельца, что левую руку и
крутил. Тот, понятно, руку выпустил и, заохав, принялся на одной
ноге скакать. Сотник ждать и наслаждаться этим зрелищем не стал, он
не поворачиваясь, шагнул назад и когда стрелец перенёс центр
тяжести на одну ногу, сделал ему заднюю подсечку. Бабах, всей
немалой тяжестью врезался в пол несчастный. В это время воевода
вытащил кинжал из дорогих ножен, персидский явно, и попёр на
Епифана. Шаг в право, воевода тыкает туда кинжалом, но Солового там
нет. Он только обозначил движение, сам же крутанулся на этой ноге,
и со всей силы ребром ладони заехал Плещееву по левому уху. После
чего вырубил окончательно поднимающегося стрельца и коленом
успокоил второго. Огляделся. Никто больше на него не нападал.
Только давешний дьяк прятался в углу, изображая брошенную на лавку
кучу тряпок.
- Видаком будешь, что вор Ивашка грамоту Государя-императора
порвал и вопреки указу Государя мзду с меня требовал! – выхватил
дьяка на центр горницы Епифан.
Тот закивал и начал что-то блеять про самоуправство.
- Ты, крапивное семя, сейчас сядешь и всё это опишешь в
грамотке, а я пока воеводу с собой заберу. Как напишешь, приноси на
пристань. Там ждать буду, - сотник встряхнул Плещеева, и, уперев
ему, кинжал в бок, поволок вниз по лестнице.