У меня было желание вытащить и замороженный труп, но не рубя его
на куски такое не проделать – не успев даже подгнить, вволю
накатавшись по полу во время аварийной посадки, он замерз в нелепой
позе с раскинутыми конечностями. Костюм пришлось срезать, шлем я
содрал целиком.
Я уже закрывал дверь в салоне – к стене рядом прислонено
короткое копье с перекладиной, а в моей левой руке нож, наружу
голову не высовываю – когда заметил еще одно знакомое движение в
снежном сумраке. Вглядевшись, убедился, что не ошибся, и, с
глубоким вздохом напялив поглубже шапку, сгребя оружие и глянув
наверху, шагнул на высокую гусеницу, а затем тяжело спрыгнул в
снег. Ни о чем не подозревающий небольшой медведь пугливо обнюхивал
глубокий желоб, оставленный его куда более крупным собратом. Моего
приближения он не ощутил до самого конца, и лезвие копья глубоко
вошло точно в область как раз открывшейся левой подмышки.
Вскинувшийся зверь с ревом изрыгнул фонтан едкой белой слизи, я
поспешно сделал шаг назад, налегая на короткое древко и расширяя
рану. И тут же снова налег на рогатину, вбивая ее поглубже… Зверь
рухнул на снег, рефлекторно вбивая до предела удлинившиеся лапы в
матерый сугроб, со звоном ломая прикрывающий его ледяной
панцирь…
Еще через полчаса вездеход уже катил прочь от места охоты,
обогнув кишащую шипастыми снежными червями зону – я и так уже
задумывался над тем, что наверняка стальные гусеницы подавили
немало этих прячущихся под снежком тварей, напитавшись аммиачным
запахом их крови. Кровь червей – лучшая приманка для медведей. Так
что лучше не мазать себя этим… мерзким пахучим шоколадом.
Следующий пункт назначения наполнял меня предвкушением…
нормальная еда, горячий чай, отдых…
А пока что я медленно жевал длинную и широкую полоску сырого
медвежьего мяса, постепенно втягивая волокнистую ленту в себя.
Нельзя отвыкать от реалий здешних мест. Нельзя… нельзя…
***
– Живой! – уже, наверное, раз в десятый повторил хлопочущий
вокруг меня Апостол Андрей. – Живой, мать твою! Живой!
– Живой, – какой уж раз ответил и я, стащив наконец свитер и
прислонившись плечом к теплой стене. – Ох…
– Лицо твое…
– Страшное?
– Да уж прелестями телесными душу не греет… в тебя будто
снежками ледяными кидали. Давай мыться и греться! А я пока к столу
все приготовлю… Живой, чертяка! Живой!