- Я к утру кони двину, - Гера вновь попытался упасть. Я ногой
толкнул к нему табурет.
- А я тебя всё равно достану, - вдруг, совершенно спокойно,
сказала женщина.
- Ты мне и так всю кровь выпила!.. - заверещал мой гость. - Всё
ведь забрала, сука. Голого оставила!
Женщина мстительно улыбнулась, а затем наклонилась - волосы
замели пол - и подула на соль.
Дыхание её было ледяным, в нём угадывались запахи промёрзшей
могилы, мокрого дерева и сопрелых тряпок.
Крупинки соли начали размываться, разбегаться в стороны, как
живые, и стало понятно, что через пару секунд круг перестанет быть
цельным.
Взяв в одну руку нож, а в другую - тяжелый металлический
табурет, я скомандовал Гере: как только круг разомкнётся -
беги.
Последние крупинки откатились в сторону, женщина мстительно
расхохоталась, а Гера рванул. Только рванул он не вдоль барной
стойки, в обход круга, а прямо через него, как больной лось. Соль
из-под его копыт брызнула в разные стороны.
План был таков: дух врывается в круг из соли, мы с Герой
выскакиваем, и запечатываем линию за собой... Но то-ли я выразился
недостаточно ясно, то-ли у гостя моего при виде бывшей жены,
покойницы, последний разум отшибло, но всё пошло прахом.
Круг больше не был кругом и дух мог свободно перемещаться, куда
захочет. А захотел он, разумеется, напасть на бывшего мужа.
На мгновение очертания женщины в халате размылись, стали белым
облаком, а в следующий миг облепили грузную Герину фигуру, словно
ватное одеяло.
Я растерялся. Не думая, попытался сорвать с него это одеяло, но
руку обожгло, как огнём, и только прижав пострадавшую конечность к
себе, я понял, что ожог был ледяным.
- А-А-А-У-У-У... - доносилось из зыбкого кокона, и не различить
было, дух это воет, или человек.
Не представляя, что делать, я зачерпнул горсточку соли с пола и
запустил ею в призрака.
Не помогло. Вероятно, добравшись до предмета своих вожделений,
дух сделался на редкость крепок и силён.
Сквозь ватную завесу я видел посиневшее Герино лицо. Отчаяние,
страх, а затем покорность судьбе и даже некоторое облегчение по
очереди отражались в его мутных свинячьих глазках.
- Прости, Герасим, - одними губами сказал я, наверняка зная, что
он меня не услышит.
И тут рядом с духом что-то плюхнулось на пол. Больше всего оно
походило на кожаный мешочек, из которого валил чёрный дым.