- Да как ты..., - в конец не
выдержав, по лицу женщины проходит волна праведного
гнева.
Она подходит, занося руку для удара.
И кончится большой и не поправимой бедой, кабы не скрипнувшая
дверь. Оба отходят друг от друга, стыдливо опуская глаза.
- Вы закончили? - нахмурившись,
Анатолий даже не пытается проявить чувство такта.
Младший (и похоже самый благоразумный
член семьи) смотрит на мать и брата. Как же надоедают все эти
перепалки. Неужели так трудно общий язык найти? Вздохнув, не
надеясь получить ответ, продолжает:
- Вы новости то слышали? - Толька
потрясает кипой еще не распроданных газет.
На мальчугана устремляются
одновременно непонимающие и осуждающие взгляды.
- Ой, - хихикает он, высунув язычок и
постучав по голове, вспоминая "недуг" родных. - Простите,
запамятовал.
Анатолий садится на табурет,
разворачивая газету. Парню приходится с минуту сидеть, шевеля
губами в попытке хоть для себя правильно прочитать сложный
текст.
- Царь Борис Брянцев, - мальчик воюет
по слогам с каждым словом и местами даже путает буквы, - вчера
вечером скончался...
Далее редакция кратко вдается в
медицинские объяснения причины смерти. Но и без того совершивший
литературный подвиг, Толя окончательно вязнет в непонятных
терминах. И главное какова риторика. Царь. Ни государь, ни его
царское высочество и прочая и прочая. Ни разу не упоминаемое так
сухо, будто плевок на Симерийский престол. Словно речь о чем-то
незначительном, достойном лишь краткого очерка в конечных колонках
газеты.
Силы покидают Людмилу. Она делает шаг
назад, другой и едва успевает схватится за край стола. Женщина
медленно оседает, скользя ладонью по ножке, мутнеющим взглядом
смотря в пустоту.
- Ура! - кричит, задыхаясь от
переполнившей радости Михаил.
Лицо его, наоборот, сияет ясным
солнцем. Он скачет по всей комнате и хлопает в ладони. Даже
Анатолия пытается закружить в танце, весело смеясь. Вот только
младший брат мало что понимает и как-то не охотно
реагирует.
- Толька-Толька! - не перестает
Михаил, тряся газетчика за плечи. - Свершилось!
- Что свершилось то? - по прежнему не
доходит до мальчика, он даже злится начинает.
- Жизнь! - Миша и правда исходит
лучами света. - Нет больше царя - мы себе сами голова. Жить будем,
как за границей, как..., - он мечтательно закатывает глаза, - как
люди. Только представь - ты в школу пойдешь, как и мечтал. Маме
платье новое купим, да и сами больше обноски носить не
будем.