Вздохнув и наконец улыбнувшись,
Михаил тянет на себя дверную ручку...
- Ты совсем с ума сошел?! -
обрушивается на несчастного вихрь непреодолимого женского гнева. -
Ты хоть представляешь какой сейчас час?!
А парень еще питал иллюзии застать
мать спящей. Куда там. Людмила поди всю ночь глаз не сомкнула,
дожидаясь взбалмошное чадо. Она, с красными глазами и невероятно
изможденная, живо однако вскакивает с табуретки, бросаясь к Михаилу
и не прекращая тараторить.
Цепляющаяся за молодость женщина
неизменно сдает позиции. Годы и тяготы овдовевшей семьи оставляют
сеть морщинок под глазами. Выглядывает выбившаяся из расшитого
цветками платками первая седая прядь. На матери посеревшее,
выцветшее платье в горошек, хранимое и содержимое не смотря на
бедность в идеально чистом состоянии.
Миша, вдавив голову в плечи и
набычившись, пытается пройти без долгих сцен и объяснений. И шахтер
еще считает себя сильным мужчиной и чуть ли не главой семьи. Одним
рывком, схватив за локоть, Людмила останавливает нахала и
заставляет развернуться к себе.
- Куда пошел? - противостоять
материнскому гневу просто невозможно. - Ты что, робу порвал? Во что
ты вечно ввязываешься...
Она ахает и закрывает рот ладонью - в
порыве эмоций женщина не сразу замечает крупную ссадину на скуле
чада. Глаза несчастной увлажняются. Как не старается Людмила,
мальчикам не хватает мужского воспитания. Иногда она жалеет, что не
отвечала на многочисленные ухаживания после смерти мужа. Не до того
как-то было, да и горе от потери не давало взглянуть
вперед.
- Это все твой директор, да? -
всхлипывает она. - Чем он вам, детям, мозги то забивает?
Женщина старается из всех сил, но
разбивая себя на куски даже вырвав сердце не в силах достучаться до
растущего в сомнениях и внутренней борьбе сына. Михаил при
упоминании шахтного директора наконец поднимает глаза на мать,
вскинув гордо голову.
- Вадим Юрьевич достойный человек! -
вспыхивает юноша огнем фанатизма. - Он говорит, один не должен
решать за всех. Мы должны быть свободны. Мы и есть свободны, только
боимся взять, хотя она так близка.
Людмила отшатывается и поспешно
осеняет себя крестным знамением. Спаси Бог, не иначе ума сын
лишился.
- А вот это, - брезгливо скривившись
выдает шахтер, - мракобесие. Нет там никакого Бога!