Отец Димитрий, настоятель Ольховской
церкви выносит переносную колокольню. Торжественный перезвон
дополняют прекрасные детские голоса храмового хора. Над площадью,
подхваченная народом, льется повторяющаяся снова и снова
здравица.
- Начинаем, - коротко и не громко
обращается командир к майору Максиму.
Начальник штаба, не произнеся ни
слова, кивает и так же безмолвно отдает распоряжение. Ольхово
пора встретиться лицом к лицу со своим кошмаром.
- А ну пшел! - стоящий в общей колоне
Михаил чувствует очень болезненный, прямо по лопатке,тычок. -
Шевелись давай. Родину продавать, так бежали, а отвечать не
торопишься.
Шахтер проглатывает беспочвенные
оскорбления. Он то продал? Миша уверен, честный труд за гроши на
шахте куда полезнее дефилирования в богатых нарядах и кружеве. Это
они, вместе с мясниками из армии довели страну, а не честные
трудяги, потребовавшие прав и свобод.
"Я сделал правильный выбор", - парень
выпрямляется и на улицу выходит, задрав подбородок.
Жандармы, не стесняясь, бьют
бунтовщиков винтовками и пинают сапогами, гоня вперед. По бокам
шествие сопровождают патрули драгун с шашками наголо. Увы, старания
Миши проходят впустую и ход революционеров получается унылым. Толпа
бредет, шаркая ногами, и прогнув спины, будто с пудовой гирей на
загривке. Избитые, многие ранены.
- Миша! - слышит молодой революционер
до вздрогнувшего сердца знакомый голос.
Повернув голову, видит мать, отчаянно
борющуюся с людским течением и рвущуюся к сыну. Анатолий,
испуганный мальчик, вдавивший голову в плечи, необычайно
тихий. Ладошка крепко сжимает материнскую руку, он быстро
перебирает босыми ногами, стараясь не отставать.
- Мама! - всхлипывает юноша, он не
выдерживает и не в силах сдержать слез.
Парень рвется к матери, протягивая
руку сквозь плечи людей.
- Назад! - к месту возни бросаются
солдаты, винтовками растаскивая семью.
Непреодолимая сила отрывает Михаила
от земли. Но он и не пытается сопротивляться, силы и уверенность в
правоте вновь возвращаются. Мотнув плечом, сбрасывая руки
жандармов, парень возвращается в строй.
- Все в порядке, мама, - кричит он
Людмиле, все еще пытающейся пробиться к сыну. - Я среди
своих.
Утерев рукавом слезы, шахтер с
достоинством выходит на площадь.
Город замирает в безмолвии. Огромная
масса жителей Ольхово стоит, наблюдая за проходящими мимо. И
сдается жестокие бои за город истощают людей, высасывают дочиста.
Не лица, а безжизненные маски смотрят на бунтовщиков.