Уже подзывая дворецкого, она вдруг
резко и строго смотрит на мужчин.
- Долго вы намеренны прятаться тут от
внешнего мира?
Не дожидаясь ответа, Малахова
удаляется.
Алексей прикрывает глаза. Как же
права виконтесса. Не смотря на принятые отчаянные и решительные
действия, Швецову трудно и (он признает) страшно сделать следующий
шаг. Батальон до сих пор не заявляет о себе Симерии, даже не делает
попыток связаться хоть с кем-то. Ни один военный голубь не покидает
клеток и не прилетает.
- Ваше благородие! Господин
подполковник!
На площадку перед штабом влетает
всадник. Человек с погонами корнета с трудом останавливает
животное, пустив разгоряченного коня по кругу. Норовистый жеребец
долго трясет мордой и бьет копытами о воздух.
- Тут такое дело, - офицер едва
говорит, не успев толком отдышаться, - вы велели всех военных,
пробирающихся в город, задерживать…
- Ну? – на лице Алексея появляется
румянец, он бросается к дереву, поспешно облачаясь.
- Говорит со штаба корпуса. Все
угрожал да погонами своими тряс. Ну, ребята из первой роты его
повязали.
Швецов жестом просит корнета
спешиться и сам рывком влетает в седло.
- Он на вокзале? – штабс-офицер
натягивает поводья, своевольный конь все не желает успокаиваться. –
Я туда.
Швецов вот уже минуту наблюдает за
меряющим контору Петром Дорошенко. Толстый адъютант его светлости
то и дело промокает надушенным платком рассеченную губу. В
служебной пристройке железнодорожной станции капитан и штабс-офицер
остаются одни. Обиталище начальника станции не богато, если не
сказать неприлично бедно. Оно и не мудрено - дорогу проложили
недавно и строение представляет из себя нескладный сарай. Сквозь
плохо подогнанные доски гуляет сквозняк, вороша наваленные кучами
документы, пахнет плесенью и углем.
- Ну будет тебе, - скрипя и
раскачиваясь на стуле, Алексей помешивает сахар на дне
стакана.
Дорошенко прекращает брожение по
коморке, с сожалением глядя на чай с вертящим водоворот лимоном.
Зная о пристрастиях друга, надеяться на более серьезные напитки
тщетно и капитан сбагривает стакан в подставке.
- Извини, - глядя на страдания
капитана, Швецов смеется и поднимает обе руки. - Хлопцы
перестарались, но я сам велел задерживать людей в
форме.
Петр слишком уж шумно отпивает чай.
Отставив стакан он берет со стола зеркало, морщась и шикая
рассматривая глаз - синяк начинает все отчетливей синеть.