- Ну полно-полно, - женщина как можно
мягче убирает руку и поправляет одеяло, - отдыхай,
служивый.
Вытерев пот рукавом, Людмила с тоской
смотрит на лагерь. Ни город, ни даже военные не оказываются готовы
к масштабам произошедшего. Батальонный врач и фельдшер работают на
износ, проведя двое суток без сна. Подключают даже ухаживающих за
армейскими лошадьми ветеринаров. Но не смотря на все усердия, Бог
меряет своим мерилом. За храмом вносит лепту старый угрюмый сторож,
вгрызаясь в неподатливую почву - некогда скудное кладбище обрастает
свежими могилами.
- Матушка, - внимание женщины
привлекает Анатолий, держа обеими руками слишком большую для него
охапку белых простыней.
- Клади сюда, на стол, - измотанная и
так же почти не спавшая Людмила садится на табурет, едва сдерживая
смыкающиеся веки. - Сейчас перевязки делать будем.
Мальчик складывает ношу, да так и
замирает, вылупив глаза. Женщина поворачивается, что б встретится
глазами со старшим сыном. Угрюмый, с грязной физиономией и
набухающим под глазом синяком, одна штанина оборванна по колено.
Стоит у поваленной ограды и глазами зыркает.
- Отпустили, - со спины женщины
снимают пуд веса, отложив все дела она направляется к
Михаилу.
Все это время Людмила боялась закрыть
глаза. Тот час всплывает картина стоящих в шеренгах солдат и
изрыгающие огонь винтовки. И сотни раз лицо сына, бредущего в
колоне осужденных.
- Ты хоть бы перекрестился, - она
пытается мокрой тряпкой протереть лицо нерадивого сына.
- Мракобесие, - парень яростно
отбивается и входит во двор, недовольно оглядываясь. - В Готии
говорят, нет никакого Бога.
Он подозрительно смотрит на белое
облачение матери с большим красным крестом.
- Ты этому тирану Швецову помогаешь?
- с вызовом бросает он, громко, привлекая внимание. - Вы ослепли?
Видели бы вы, что творили эти бестии на шахте. Людей убивали без
разбору, сапогами топтали и копытами. Хотели нас всех взорвать.
Люди вышли на улицы защитить право быть свободными, а они нас на
штыки. А Швецов ваш - мясник!
Людмила опускает голову, не зная как
унять нерадивое чадо и чуть не плача. Мало исстрадавшемуся сердцу
горя, теперь это. Но вперед неожиданно выходит молчавший до того
Анатолий.
- Мы видели достаточно, - необычайно
по взрослому говорит мальчик, лицо его пылает. - Мы видели, что
творили твои дружки в Ольхово. И весь город теперь молится за
здоровье командира.