— Это точно, — согласился Марвин. — И теперь надо будет
оглядываться, вдруг из норы еще твари прибегут. К-крокосы.
— Не крокосы, а крокодилы. Сзади пусть идет конь тоширунга, —
распорядился я. — Если что, его не жалко.
Мы продолжили путь. Я все время осматривался, прикидывая, где
сам бы зарыл клад. Но после реакции Марвина понял, что не о том
думаю. Я ж солдат, воин. Не для того в этот мир меня закинули,
чтобы старинные клады искать. В таком случае не меня выбрали бы, а
какого-нибудь черного копателя.
Наверное атмосфера в этой пещере такая. Воздух заразный, черная
магия. Чур меня, чур.
Уклон изменился и теперь мы шли вниз. Чем дальше, тем круче был
спуск. Стало все труднее идти.
Я решил пустить нагруженных коня орка и лошадь Лима вперед,
чтобы они нас не опрокинули, если споткнутся и упадут. Сам взял
Арму под уздцы. Марвин тоже придерживал своего Дэза.
В конце спуска оказался большой грот с песчаным полом. Диаметром
около двадцати метров, почти идеально круглый. Никаких костей и
черепов. Напротив был довольно широкий, метров пять, коридор с
высоким, метра четыре, потолком. И по бокам вдоль стен поднимались
две узкие тропы к отверстиям поменьше — эти были похожи на вход в
пещеру со стороны ущелья: почти квадратные три на три метра. Они
находились на высоте двух метров и вели по диагонали в разные
стороны.
Звериное чутье Крысобоя или прокаченное чувство опасности
Бешеного пса, а скорее всего то и другое вместе, подсказали, что
легкий путь к коридору напротив чрезвычайно опасен.
Я остановился и поднял руку. Марвин понял и тоже застыл,
принюхиваясь.
Я взял у него плеть и слегка стукнул ею коня тоширунга. Тот
пошел прямо по центру грота в сторону широкого прохода.
Я ждал, что из песка вылезет громадный монстр и проглотит коня.
Какой-нибудь червяк или дракон. Но бедолагу просто начало
засасывать, когда он доковылял почти до середины. Обыкновенная
песчаная дюна, правда в глубине странной пещеры. Спасти коня мы
никак не могли. Он дергался и вырывался, пытаясь освободиться, но
только быстрее погружался в зыбучий песок.
Арма отвернулась, она не могла на это смотреть. Все закончилось
очень быстро. Конь никаких звуков так и не издал, молча приняв
смерть.
Это вызывало уважение.
Чувствовал ли я какую-то вину или угрызения совести? Нет. Только
сожаление. Но мне кажется, нельзя требовать слишком много от такого
бесчувственного циника, как Бешеный пес, или от такого сурового
воина, как Крысобой. Тем более, что одного подстрелили отравленной
стрелой, а другого казнили на электрическом стуле.