Абио замолчал, поднялся, выпил немного воды из кулера, стоявшего
у входа в палатку.
Никто из бойцов не пошевелился. Рассказ подействовал на нас
магнетически.
– Остальным домам тень была не так страшна, – так же тихо
продолжал грантс. – Красный стал багровым, синий – цветом пепла на
закате. Сказка. Но ведь известно, что хранящий чистоту цвета должен
и в сердце сохранять истину пути, или камень его потускнеет. Мастер
не сказал мне, но, думаю, я понял, почему он велел передать сапфир
вам, капитан. Он увидел в вас наследника путей синего камня. Не
крови, но пути. А чистота цвета – сама по себе радует душу, у кого
не рассыпалась она ещё пеплом, – Абио потёр руками лицо. – Нет тут
сумасшедших. Человек – иной, чем вас учили. Иначе устроен. И учится
человек – только сам у себя. Что женщина вам покажет, вы без усилия
из себя не возьмёте. Для остального же – разговоров нет. Зря их
затеяли. То, о чем говорите – друг другу положено передавать молча.
Открывая рот – знание убиваем. Оттого и глупости в людях много.
Грантс посмотрел на дверь.
Я отрицательно качнул головой. Мне хотелось знать, о чём он ещё
говорил с Великим Мастером.
– Устал я. Поспать бы? – Абио уставился на меня воспалёнными
глазами, и я вздохнул, соглашаясь.
– Уснуть бы ещё, – пробормотал Неджел.
– А ты собери в тело всё, что за день от земли взял – и небу
отдай. И снов тебе больше не будет.
Абио кивнул мне и вышел. Дарайя тоже поднялась и потекла к
выходу.
Я хотел её перехватить, спросить про смысл последних слов
грантса, но не успел. Парни отвлекли.
Неджел стиснул в объятьях Дерена, тот вывернулся, налетев на
меня...
Боргелиане не были сектой в прямом смысле этого слова. Жили они
родственными группами – сороднениями. Некоторые группы вообще
никакой религии не признавали. И политики сторонились.
Церковь же наша считала атеизм ещё большей ересью, чем
приверженность к «искажённым» учениям Экзотики. Почему,
интересно?
– Боргелиане, значит, – констатировал я, подхватывая Дерена,
чтобы он не упал. – А в армии ты зачем?
Пилот улыбнулся беспомощно:
– Так мне легло, капитан. Я думал – мир иной, чем теперь вижу.
Оказалось – «игра камней».
– Наигрался? – усмехнулся я.
– Да, – кивнул Дерен. – Но я нужен здесь. В мире идёт волна
обновления. Старым философским системам жить осталось совсем
немного. Прав ваш грантс – мы слишком увлеклись словами. Свели
мыслительный процесс к проговариванию, а восприятие мира – к
словесным клише и штампам. Мирозданию тесно. Оно готово
выскользнуть из плохо затянутой словесной удавки, скинуть седоков в
то море крови, которое натекло из открытых во все времена ран.
Боюсь, мы перебьём друг друга в этой войне, капитан. А кто уцелеет,
начнёт всё по новой.