— Мне срочно нужен отпуск. А еще муж,
— сонно пробормотала Катя.
Медвежонок смотрел на хозяйку
немигающими глазками-пуговками и молчаливо соглашался. Зевнув,
Катерина перевернулась на бок, подкладывая игрушку под щеку:
— Вот бы отметить Новый год в
каком-нибудь старинном поместье девятнадцатого века… — Катя
мечтательно улыбнулась: — А не махнуть ли в тот замок? Наверняка
там и потомок графа имеется: высокий, темноволосый, угрюмый и
ужасно одинокий. Все как я люблю!..
И Катерина прикрыла веки, погружаясь
в сладкие грезы о графе и мечтая о фантастическом путешествии в
Хрящевку.
___________________________________________________
[1] Томас Харди
[2] М.Д. Иванов «Московский трамвай:
страницы истории».
Глава 2
Октябрь 1889 года.
Москва
Граф Томас Генрихович Кошкин-Стрэтмор
трясся в экипаже по припорошенному снегом городу, отбивая пальцами
нервный ритм и недовольно хмурясь. В Париже, откуда он недавно
вернулся со Всемирной выставки, стояла чудесная теплая погода, а в
Москве в этом году снег выпал уже в конце октября. Хотя какой это
снег? Так, сплошное недоразумение. Грязно-серое месиво на мостовой
возле Сухаревой башни лишь затрудняло движение, да еще власти
додумались пустить по центру города конки. И когда только успели
столько новых маршрутов проложить? Правда, московские старожилы
утверждали, что сызнова пути не прокладывали, а потихоньку
откапывали после последнего наводнения и грязевого
потопа[1]. Тогда вода с размытой глиной
поднималась почти на четыре сажени: не то что дороги и рельсы, а и
первые этажи домов занесло. Знать старалась покинуть подтопленный
город и разъезжалась на время кто куда. В основном, конечно, в
глубинку, в родовые поместья, или в Европу, которую многие считали
вторым домом. А вот родители Томаса наоборот в те годы перебрались
из Лондона в Самарскую губернию. Увы, его матери, Елизавете
Кошкиной, так и не удалось покорить лондонский бомонд. Кое-кто еще
помнил танцовщицу Лизоньку, блиставшую в балете «Маркитанка» на
сцене Королевского театра, и не позволял забыть об этом высшему
обществу. Страстно влюбленному в супругу и женившемуся вопреки воле
родителей на русской танцовщице графу Генри Стрэтмору пришлось
покинуть родину и сперва переехать с женой в Париж, где общество
более терпимо к подобным мезальянсам. Но после того как во Франции
в семидесятом году случилась очередная революция, граф с супругой
прибыли в Российскую империю — на историческую родину Елизаветы
Андреевны Кошкиной. Граф выгодно вложился в предприятие по
строительству частной железной дороги и возвел в Самарской губернии
родовое поместье в стиле французского замка-шато. Сын графа
Стрэтмора, Томас, бывал в Москве и Хрящевке наездами, но после
смерти отца осел на исторической родине матери. И теперь Томас
Генрихович любовался видом православного собора, одновременно
крестясь и чертыхаясь на медлительность «рысаков» и нерасторопность
лихача, который взял с него целых два рубля и теперь плутал, явно
посчитав графа за иностранного гостя. Благо, экипаж вскоре проехал
каменный мост и царский зверинец, за ним показался Вдовий дом с
величественными колоннами, а там и Пресненские пруды. Наконец
наемный экипаж въехал в ворота трехэтажного особняка,
принадлежащего графу Алексею Петровичу Шубарину, ставшему Томасу
закадычным другом. Шубарин был человеком светским, в то же время
хватким дельцом. Он добился успехов не только на государственной
службе, но и заслужил определенного уважения среди фабрикантов. А
тайной страстью Алексея Петровича была наука. Именно она и сдружила
столь разных мужчин, объединив общей целью, — они мечтали создать
уникальные механизмы и подчинить время.