— Рот закрой! — блокирует он один удар, второй, толкает меня, но я тут же вскакиваю. Мне мало, меня уже трясет не на шутку! Я больше здесь и минуты не останусь.
Я не хочу его хотеть! Не так! Не его!
— Не закрою! Или тебе правду слышать не хочется? Не хочется знать, как твой папаша избивал твою мать! Поэтому она сбежала!
— Я же сказал, закрой рот! Она нас бросила! – он толкает меня к стене и горло пальцами сжимает, но я царапаю его руку и в лицо смеюсь.
— Любая бы бросила ублюдка, который вешает ее к потолку и плеткой избивает! Ну скажи, ты такой же извращенец?
— Аня, сука, я же предупредил! Нахуй ты сейчас врешь, чего добиваешься?
— Правду хочу донести до тебя, чтобы ты знал, каким уродом был твой отец и что ради такого не стоит совершать преступления! — он сильнее горло мое сжимает, воздух перекрывает, а я даже не двигаюсь уже, чувствуя, как проваливаюсь в омут его мерцающего взгляда, ощущая, как огненные плети желания бьют по телу. И он это видит и злиться точно так же, как и я!
— Больная! — отталкивает меня с ревом.
— Ублюдок! – кричу, чувствуя, как от ярости и готовности его убить все внутри холодеет. – Отпусти меня, не будь идиотом! Мой отец убьет тебя и никакие деньги не помогут тебе скрыться потом.
— Ну конечно, твой папа, карающий хуй этой страны. Ты, наверное, думаешь он герой, раз убил моего злобного папашу.
— Да, именно так! Он самый лучший, в отличие от твоего садиста, — он резко приближается. Замахивается, и я торжествующе кричу.
— Ну же! Ударь меня! Бей! Только трусливые ублюдки бьют женщин.
— Такие как твой папаша? – смеется он, сжимая кулак, который так и не коснулся моей щеки, зато вбился в пол рядом.
— Мой отец никогда…
— Ну конечно, святой Самсонов. Тебя считают настолько ничтожным членом семьи, что даже не рассказали историю великой любви Самсоновых? Моя-то мать хотя бы сбежала, а твоя живет с человеком, который избивал ее и насиловал.
— Вранье! — ору как ошалелая, подкрепляя крик очередной пощечиной. Это не может быть правдой. – Наглая ложь! Думаешь я тебе поверю!? Такому червю как ты? Никогда!
Бью снова и снова, а он только смеется. От ударов уклоняется, на кровать падает, и я на него. Вцепляюсь в его лицо ногтями, готовая в кровь расцарапать его лживую морду. Зачем. Зачем он это сказал?!
Он вдруг берет меня за одну руку, за другую резко разворачиваясь, и я оказываюсь под ним, плотно прижатая к кровати.