Видимо, это моё настроение передалось и волку, а он зверь весьма
строптивый и гордый. Поэтому мне пришлось довольно долго его
выманивать, пытаясь утихомирить собственное отвращение к
происходящему.
Я всё же сумел вытянуть из глубин сознания волка, сумел довольно
быстро обернуться, но в этот раз зверь не спешил отдавать мне
всецело контроль, будто бы решив, что меня сейчас нужно
защищать.
Я заранее отошёл на безопасное расстояние. Поэтому, когда
обращение закончилось, я стоял в нескольких метрах от
остальных.
— Поразительно! Просто удивительно! — доносились до меня
восхищённые восклицания императора. — А ну-ка, подойдите, получше
вас разгляжу.
Я неуверенно приблизился, но не слишком близко, оставаясь в
метре от шатра.
— Он куда больше, чем я ожидал, — сказал Григорий, окинув меня
придирчивым взглядом.
— А будет ещё больше, — с напускной гордостью добавила бабушка.
— Ярик ведь ещё растёт.
— А что умеете сейчас, княжич? —спросил император. — Покажите
контроль. А ну, Никифор, пойди и погладь зверюгу!
Приближение телохранителя волку не понравилось, он напрягся,
готовясь к прыжку, тихо зарычал. Мне пришлось приложить немало
усилий, чтобы его утихомирить.
Никифор подходил ко мне осторожно и медленно, рука наготове — в
случае чего он использует чары, чтобы меня сковать. Его тело было
напряжённо, а настороженный взгляд изучал любое изменение в моих
движениях.
Я заставил волка сесть и замереть, обдав его чувством покоя,
мысленно приговаривая:
«Всё в порядке, этот человек — друг, он неопасен».
Никифор осторожно погладил меня по голове, неуверенно потрепал
ухо на потеху его императорскому величеству. Я видел, как глаза
Михаила Алексеевича блестят от возбуждения, с какой хищной
жадностью он смотрит на происходящее. В такие моменты с него
слетала маска холодной отстранённости и можно было лицезреть
истинное лицо императора Славии — жестокое, эгоистичное,
высокомерное, привыкшее получать желаемое несмотря ни на что.
— Как насчёт охоты? — весело спросил император.
— Что вы имеете в виду, — настороженно поинтересовался Олег.
— То и имею, — хохотнул император.
— Мы кое-кого привезли, — по лицу Григория скользнула холодная
улыбка, а император сверкнул глазами в предвкушении зрелищ и подал
рукой знак Никифору.
Из монолёта прислуги из грузового отсека тут же выкатили большой
ящик. Я мгновенно почувствовал запах болота и тухлой рыбы. Всё это
мне едва ли понравилось, как, впрочем, и моим родным. Бабуля
побледнела и поменялась в лице, Олег напряжённо застыл, как
изваяние, растерянно переводя взгляд с императора на меня.