И вновь в голове всплыло когда-то
давно прочитанное и до поры до времени прочно забытое:
«Нет больше той любви, чем если кто
положит жизнь свою за други своя»… Может не дословно, но примерно
так. И вновь я увидел тому наглядный пример…
Тут до моего обоняния донесся запах
паленой плоти – и когда я понял, чья именно плоть горит сейчас под
самоходной, меня жестоко вывернуло наизнанку. Что за гребанная
гадость эта война!!! Мерзость, грязь, боль и кровь – все, что я
могу сказать о ней!
…Это был страшный день, к концу
которого я едва мог отдышаться от гари и дыма сгоревшего пороха.
Доты выдержали еще три атаки, хотя и не все: командирский, который
начала гробить самоходка, под вечер издали расстреляли три легких
маленьких орудия. Под прикрытием их огня к укреплению все же
подобрались огнеметчики и выжгли его, не жалея химических
смесей.
Гарнизоны же оставшихся дотов
потратили все снаряды и практически все патроны, и ночью человек
восемнадцать уцелевших красноармейцев и погранцов откатились к
нашему укреплению. Ибо только оно, безоружное и незащищенное, по
злой насмешке судьбы имеет амбразуры с тыла… Мы пережили два
мощнейших арт. налета, когда по бетонным укрытиям долбила мощная
гаубичная артиллерий – и это, скажу я вам, пожалуй, одно из самых
страшных, что я пережил в жизни. Хотя… За последние два дня я
пережил много чего страшного, такого, что и представить себе не
мог! И все же, когда огромные снаряды врезались в перекрытия на
потолке, гулко взрываясь так, что каждый раз закладывало уши, да
плиты над головой буквально гнулись, страша возможностью обрушиться
сверху, подгребая под себя… Такого и врагу не пожелаешь
пережить.
Конечно какому-нибудь абстрактному
врагу. Вполне конкретным немцам я бы пожелал пережить все это
воочию и в двойном размере – к примеру, чтобы потолок дота на них
реально рухнул!
Все диски «дягтерева» я выпустил
днем по врагу – вон стоит пулемет в углу, пылится. Толку от него
больше нет, но выбрасывать верно послужившее оружие как-то
негоже... Между тем, сейчас у парней на руках уже не осталось
советского вооружения. Точнее, «светки» у некоторых есть, но только
для рукопашного боя, с примкнутыми штыками. У десятка бойцов
немецкие магазинные карабины; каким-то чудом вновь сумел снарядить
ленту трофейного МГ Томилин (а ведь пятую за день!). Оставшиеся три
обоймы «родных» патронов 7,62 отдали Гриневу. Из командиров – пара
младших лейтенантов, кто возглавлял доты, да раненый в руку
лейтенант Перминов, автоматически возглавивший заставу… Из девяти
бойцов. У него, как и у прочих офицеров (вообще это слово здесь
вроде не входу, но я иногда так называю про себя мужиков с
«кубарями» в петлицах) при себе остались табельныйТТ и наганы – как
впрочем и у меня еще есть трофейный пистолет. Точнее пистолеты.