– Серый не был моим человеком, – качал он головой. – И шел со
мной ровно столько, сколько хотел сам. Мы встретились с ним в
Закатуле… Он мне сильно помог, а потом решил… еще помочь. Но он
всегда говорил, что у него своя дорога. Ты учти это, владыка: у
него она и дальше будет своя. Уж не знаю, в чем он решил тебе
помочь… Но поможет – и потом всякое может случиться.
– И все-таки мне неудобно, что я отнял у тебя такого помощника…
Послушай, ты не сказал, но я догадался, что ты и твоя семья – вы
куитлатеки. И дома у тебя нет, потому что у вас его отняли
враги…
– Мы сами ушли! – вскинулся торговец. – Наш род не станет
служить теночкам! Никому не станет.
– Да, – вздохнул я, ибо неловко было ковыряться в чужих ранах. –
Поверь, я понимаю, что такое, когда небольшое племя оказывается
между двумя сильными народами. Участь незавидная. И я догадываюсь,
что ты с этим не смирился.
Куитлатек вскинулся, но я предостерегающе поднял руку.
– Я ничего не спрашиваю, не выясняю и даже не хочу знать чужие
тайны. Просто говорю тебе в знак признательности: если тебе или
твоим друзьям когда-нибудь понадобится помощь, ты сможешь найти ее
здесь, – я вздохнул. – Понимаю, что великой помощи оказать вам не
смогу. Уж точно не стану объявлять войну… Но, может
быть,понадобиться кого-нибудь укрыть, спрятать… помочь раненым – ты
всегда можешь обратиться ко мне.
Купец засопел, глядя в сторону.
– Не ожидал, если честно, такого… Владыка, ты только не
обижайся, но о тебе говорят… всякое. И на Великой, и даже
здесь…
– Знаю, – улыбнулся я тихо. – Пусть дальше так говорят. И ты
говори.
– Но ты ведь не такой!
– Вот это никому не надо знать!
Купец понимающе кивнул. Похоже, мы расстанемся друзьями. Караван
прогостил в Крыле еще два дня. И едва, хмурым утром пять лодок
скрылись в речном тумане, как из-за Серой Воды раздались
нарастающие грохот и стоны.
Странные звуки всё усиливались, но туман решительно мешал
рассмотреть противоположный берег. К реке стали выходить
встревоженные жители из ближайших хижин. Конечно, это мало похоже
на внезапное нападение, однако голоса и скрежет были такими
зловещими, что хотелось позвать стражу. Всю, до единого
человека.
Ннака стоял возле меня со своим нестриженным чубом и тоже
всматривался в реку.
– Огось, агавы сколько нарубили, – подивился он. – Доволочити не
могут!