Успокоившись, я направился во дворец. Рядом с паланкином шел
Вапачиро, загруженный по самое не хочу. Я косился на его арсенал:
два маленьких щита, связка разных копий, какие-то дубинки, булавы,
несколько ножей в расшитых ножнах. Маки не было, зато я разглядел
искусно вырезанный камень на ремне – что-то вроде кистеня.
Наконечники, лезвия были из обсидиана и другого, более светлого
камня – наверное, кремня. На поясе, в специальной петле висел топор
с непривычно длинной рукояткой и полированной боевой частью –
довольно редкое оружие в наших местах. Полировать камень намного
дольше, но такое оружие долговечнее и лучше защищено от сколов. Мой
наемник, наверное, мог бы вооружить десяток четлан своим
оружием!
Разместил я Вапачиро в бывшей комнате Хвоста. Пока только такой
дом. Но воин был не в претензии. Он лишь коротко поинтересовался:
какие у него повседневные обязанности. Я пояснил: сопровождать меня
на всех выходах, встречах и так далее. Плюс велел ему налечь на
изучение четланского языка. Даже думал поручить это Ннаке, горец за
какой-то месяц почти полностью избавился от своего оцкольского
диалекта! И уже говорил гораздо лучше меня. Но все-таки порою он
вворачивал свои словечки, так что пока уроки четланского я поручу
няньке. И вообще, общение с этой доброй женщиной должно помочь
южанину почувствовать себя уютнее.
– Вапачиро! – окликнул я наемника, когда тот более-менее
обустроился на новом месте. – Я видел, как великолепно ты умеешь
сражаться… Не только в поединке, но и в игре с пером. Можешь ты
поучить моих стражей своему искусству?
– Нет, – качнул головой воин, даже толком не дослушав меня.
Потом подумал, что был излишне резок, и решил пояснить.
– Не хотеть – нет. Не мочь. Искусство боя – это весь жизнь.
Каждый день: как открыть глаз до закрыть глаз. Каждый шаг, каждый
взгляд – учеба убить. Можно учить один-два удар. Можно. Но
искусство боя – нет. Это надо жить. С такой, – Вапачиро показал
рукой высоту ниже пояса, видимо, намекая на детский возраст.
– Твой воин знать удар. Знать дышать. Они учить нечего.
– А меня? – с волнением спросил я. Я – увечный калека с одной
рукой.
– Твой? – задумался Вапачиро. – Твой не такой как все. Надо
думать. Мой подумать.
И воин по-доброму улыбнулся.
Вечером ко мне заглянул Ннака: отчитаться о том, как пристроили
бревна, подвести баланс по запасам волокна агавы. Оцколи с моей
подачи уже наловчился записывать на лоскуте числа: точка – единица,
черта – пятерка. Складывал и вычитал в пределах четырехсот он
неплохо. Четыреста у индейцев самое круглое число – двадцать
двадцаток. Вроде сотни или тысячи для нас, выросших в десятеричной
системе.