А мы прошли дальше. Новый дверной проем перегораживали толстые
деревянные створки, очень хитро перевязанные крепкими веревками. За
дверями нас ждали небольшие тесные комнатушки с махонькими
щелями-оконцами. Почти всё пространство было забрано полками в
четыре ряда.
– Смотри, племянничек.
– Подскажи, дядюшка.
Мохечеката пожал плечами и начал перечислять.
– Вот ткань из агавы, вот – из хлопка.
– Сколько?
– Агавы – 160 мер, хлопка – 12.
– А что так мало?
– Так не растет у нас хлопок! – как дурачку, пояснил мне
казначей. – Только торговлей берем. Дальше смотрим?
Я хмуро кивнул.
– Шкуры оленьи, шкуры тапира, шкуры ягуара, – затараторил дядя.
Тыкнул в корзины наверху. – перья орла, перья кецаля, перья
индюшки…
И каждый раз, когда товары был измерим, я обрывал его вопросом
«сколько?». Он называл, а я изо всех сил силился запомнить цифры. В
моей левой руке был зажат маленький уголек, которым я не глядя
чиркал по подолу рубахи, может, потом, что разберу. Мохечеката
постепенно понял, что попугай-Недоносок не остановится со своим
вопросом «сколько?» и стал сразу называть количество.
– Твердая смола – 18 голов, воск – 12 голов, соль – 9 голов…
– Семь, – шепнул мне на ухо Ннака.
Я демонстративно пересчитал – точно семь. Толстяк не стушевался,
сказал, что ошибся.
– Дядя, а ты где-нибудь… – я замялся, не зная, как сказать
«записываешь», «фиксируешь». – Где-нибудь хранишь эти сведения?
– Зачем? Я всё помню! – гордо ответил Мохечеката.
Я отметил про себя, что он не удивился вопросу. Значит, как-то
эти цифры здесь могут записывать. Конечно, могут! На той же оленьей
коже – точками или черточками. Или на веревке – узелками или
бусами. Да хоть камушками в мешочке. Но казначей либо не
«записывает», либо скрывает от меня существование таких записей.
Когда все цифры в его голове – кто его проконтролирует?
«Ну, это мы поправим» – зло глянул я на родственничка.
А мы шли дальше. У одного мешочка я остановился, притянутый
ярким ароматом.
– Какашут, – бросил Мохечеката слово мне неизвестное, но, при
этом, знакомое.
– Развяжи!
Конечно, я узнал эти коричневые бобы! Какао! Настоящие зерна
какао! Я, наконец, понял, чем пахла наркоманская «кровь бога» – это
было какао, разведенное в воде с кучей приправ и каким-то
галлюциногеном. Я зачерпнул ладонью бобы и поднес их к носу, чтобы
насладиться запахом.