– Не помню, наверное, агаву отдали прядильщицам.
– Каким? – я вколачивал в дядю вопрос за вопросом, как гвозди, и
испытывал при этом садистское удовольствие. – Зачем? Они вернут
готовую ткань? Сколько?
Не знаю, чем бы закончилась эта перепалка, только именно в это
время на горизонте событий появились подручные Мохечекаты, которых
тот не так давно куда-то послал. Ребята возвращались, пыхтя и потея
от натуги, лямки перетягивали лоб каждого из них. А за спиной у
каждого болтались по два объемных тюка… сами понимаете с чем.
Мы с дядюшкой увидели это практически одновременно, и мой
вороватый родственничек совершенно не сдержал эмоций. Дернулся всем
телом, желая остановить неминуемый провал, потом заставил себя
стоять, закусил губу.
– Сейчас, дядюшка, я велю тебе молчать. Под страхом смерти, – уж
не знаю, смог ли я исполнить эту угрозу, но в данный момент я был
предельно серьезен и искренен. – А я пока поинтересуюсь у этих
людей: «Откуда дровишки?».
Конечно, я сказал не так. Но можно мне хотя бы тут что-то
процитировать! Язык четлан я уже сносно освоил, а вот культурным
кодом, разумеется, не овладел. Не знаю их песен, сказок, поговорок.
А они – не знают моих «культурных закромов»… Стена. Пропасть.
Впрочем, сейчас было не до рефлексии. Ничего не подозревающие
носильщики были совсем близко, я готов был идти до конца, свита
держалась наготове, чувствуя противостояние. Маленький скандал,
начавшийся, как макание в говно «императора», оборачивался новыми
перспективами.
Толстяк сдался первым.
– Они нашли, владыка! – радостно воскликнул он. – Они нашли
пропавшие тюки агавы! Как ты верно заметил – их должно быть семь.
Куда четыре запропастились – непонятно. Но мои люди нашли волокно!
И даже сюда догадались принести.
Это была такая корявая ложь, что кто-то из моего окружения не
удержался и хмыкнул. Я же был молчалив и холоден. Глядя, как
казначей бежит наперерез подручным, чтобы успеть дать им новые цэу,
я думал: спустить конфликт или дать ему дальнейшее развитие?
Мохечеката отдавал мне тюки и как бы предлагал поверить его нелепой
хитрости. Крайне хотелось топить толстяка и дальше, он же казной,
как своим кошельком пользуется! Но я вспомнил о балансе сил.
Скинешь Мохечекату – усилится Куакали…
Придется подыграть.
Я благосклонно принял тюки, кивнул на них торговцу, и тот с
улыбкой протянул моим людям четыре веревки. И четыре жизни. Теперь
предстояло думать, что с этими жизнями делать. На все четыре
стороны не отпустишь: в этом мире такая свобода хуже рабства с
гарантированной чашкой кукурузной каши. Так что Мохечеката был не
так уж и прав, делая мне знаки не покупать «проданных людей».