Андрей метался! Не телом, а разумом!
Тревога за мать вытолкнули наружуобразы войны. «Что же с мамой? -
терзала его страшная боль неизвестности. - Мама?!».
… Вновь всплыла казарма. Первые минуты
обстрела! Грохот! Летящие кусочки кирпича! Пыль! Крики!
- Ковальских, твою мать! - возникло
перекошенное от ярости лицо. - Чего телишься?! В ружье!
Дрожащие руки привычно искали штаны...
Вот, на полу...
- Быстрее, быстрее!
Еще один взрыв, потом опять взрыв.
Рядом кто-то упал, громко застонав при этом.
«Ремень, где мой ремень? - фрагменты
страшной картины сменялись один за другим. - Куда же я его положил?
Спинка кровати! Где?». Кто-то начал стрелять через
бойницу!
- В атаку! Бойцы за мной! - голос,
словно горн затопил все вокруг...
Потом снова пришла боль! «Война!
Немцы! - вворачивало Андрея от вновь переживаемых минут катастрофы.
- Вон они... Это плац!». Спотыкаясь на вывороченных кусках земли,
он пытался успеть вслед за всеми. Винтовка вырывалась из его рук,
норовя лягнуть по животу. Взрыв! Свет и все!
Видения лились непрерывно, становясь
все более эмоциональными и контрастными. Все, что Андрей когда-то
воспринял очень близко к сердцу, рвалось мощными толчками наружу...
В нем все болело, горело, взрывалось!
Село Малые Хлебцы, бывшее Царство
Польское. Мимо немецкой комендатуры быстро проковыляла сгорбленная
фигурка.
- Слышь, Михеич, глянь-ка в окно! -
оживился Митрофан, грузный детина с похожим на картошку носом. -
Кто это там такой шкандыбает?
За его спиной раздался скрип половиц и
к окну прилипла морда по-меньше. Вихрастая голова с кое-как
державшейся на ней фуражкой прижалась к самому стеклу, словно
пыталась его выдавить.
- Ба, это же ведьма! - удивленно
протянул он, осторожно протирая рукой потеющее стекло. - Ты же под
и не знаешь ее... Живет у нас тут старая карга одна уж черт знает
сколько. Думал, что окочурилась уже давно. А смотри-ка, живет себе
и горя не знает.
- Что правда ведьма? - лицо у
Митрофана имело настолько детские черты, что практически у любого
вызывало смех. - Как же так?
Это собственно случилось и в этот раз.
Увидев, как он разинул рот, напарник схватился за живот.
- Ты, Гнат, снова за старое?! - зло
заговорил, не любивший такого Митрофан. - Снова? Что у тебя не
спрошу, ты ржешь, как лошадь... Сейчас как дам в зубы!