– Благодарю вас, княгиня. – Я
все-таки заставил себя приподняться и выполнить хоть что-то похожее
на поклон. – Но тревожиться незачем. Уверяю, если мой разум и
пострадал – то не так уж сильно. Нескольких дней вполне хватит,
чтобы я вспомнил все… что мне следует знать.
– Даже сущая чепуха может стать
причиной пересудов… А причин сейчас и так предостаточно. – Ольга
Михайловна снова спустила очки и устало потерла переносицу
кончиками пальцев. – Но мне нравится ваш настрой, князь. Отдыхайте.
Вам что-нибудь нужно?
Я едва не ляпнул «курить». И тут же
снова почувствовал, как виски будто сжимают тисками. Александру
Петровичу Горчакову, внуку князя и потомственному дворянину, в свои
неполные семнадцать лет баловаться подобным определенно не
положено. Так что…
– Газету. – Я огляделся по сторонам,
но так и не увидел ничего хотя бы отдаленно похожего на пульт от
телевизора. – И, наверное, еще немного поспать.
– Как пожелаете, – кивнула Ольга
Михайловна. – Что вам принести? «Петербургский листок»? «Голос»?
«Биржевые ведомости»? Может быть «Смену» или что-нибудь…
литературное?
– Все. Если можно. – Я не стал
дожидаться, пока княгиня огласит весь список. – И не обязательно
свежее. Мне стоит… наверстать упущенное.
Ольга Михайловна удалилась и
буквально через несколько минут вернулась с целым ворохом печатной
прессы. То ли я каким-то образом успел набрать в ее глазах
несколько очков, то ли она действительно так сильно опасалась тех
самых пересудов – но газеты и журналы принесла сама. Я не стал
привередничать и взял первую попавшуюся: мне все равно предстояло
прочитать все. И, возможно, не по разу.
Издание порадовало мягкой белой
бумагой и приличным качеством печати. Я сложил здоровенный лист
пополам и начал с заголовка: Санкт-Петербургские ведомости. Чуть
ниже разместился герб – двуглавый орел со скипетром и державой.
Улыбнувшись, я спустил строчкой ниже
и прочитал:
«№ 3, пятница, 18-е июля 1967
года»
Тут-то меня и накрыло.
Каждая строчка или фотография в
газете вызывала в голове крохотный взрыв, открывавший доступ к
очередному куску информации. Я брался за одну ниточку – и тут же
вытягивал десяток зараз, сплетенных вместе. Мой разум разгонялся до
запредельных частот – но и их иногда оказывалось недостаточно, и я
снова закрывал глаза и валился на подушку, комкая в руках ни в чем
не повинную бумагу. Но молодой организм может приспособиться к чему
угодно, и уже скоро приступы стали вполне терпимыми, а потом и
вовсе сократились до нескольких секунд звона в ушах.