Я сорвал с шеи один из амулетов и
швырнул в море.
— Примите хотя бы это!
Морская пена поглотила костяную
плашку. Я услышал крик Конгерма. И ушами, и в голове. Крик боли и
отчаяния. Почти человеческий.
— Возвращайся ко мне, — шепнул я. —
Возьми ещё моей крови и убирайся отсюда.
— Нельзя. Ты погибнешь.
— Если не сделаешь этого, погибнем
оба. Так ты сможешь вернуться в Бьерскогг.
— Я еще могу попытаться...
— Нет. Сам знаешь, что не получится.
Вернись ко мне, Арнгейл, — я намеренно повторил его истинное имя,
догадываясь, что такой приказ возымеет большую силу. — Лучше
умереть от твоих когтей, чем от клюва врага. Я не достанусь
Гутфриту и его колдуну.
— Тогда он победит.
— Он уже победил. Почти. Лети ко
мне.
Птицеглаз не ответил. Я опустил
голову на холодный камень. Всё равно не жилец — попади я прямо
сейчас в руки к лекарю, ещё мог бы выкарабкаться, но после того,
как фетч снова мною пообедает, шансов выжить будет немного.
Он появился внезапно. Не знаю, что
Конгерм сделал с птицами, но ему каким-то чудом удалось ненадолго
от них отбиться. Орёл опустился на скалу возле меня, слегка
уменьшился в размерах. Я заметил, что его клюв и когти больше не
отливали серебром, а оперенье перестало сверкать золотом. Он вновь
стал обычным беркутом.
— Давай, дружище, — попросил я и,
поморщившись от боли, протянул ему руку. — Ешь и улетай.
Птица глядела на меня с сомнением.
Вот уж не думал, что мне придётся торопить собственного духа.
Птичье облако снова зашевелилось — теперь им словно было сложнее
собраться в единую стаю, мешал ветер и, быть может, ещё какое-то
колдовство духа. Но времени у нас и правда оставалось немного.
— Я сделаю то, что ты просишь, —
наконец ответил фетч.
— А потом брось меня в море. Не
отдавай им.
Глаза орла перестали гореть алым и
превратились в привычные Птицеглазовые. Он подпрыгнул ко мне,
наклонил голову.
— Спасибо за эту жертву, Хинрик.
И снова впился клювом мне в плечо. Я
уже даже не кричал — не было сил. Просто застонал, затрясся и
отвернул голову в сторону прекрасного моря, чтобы не видеть, как
меня жрали заживо. Солнце, подсвеченные облака, весёлые белые
барашки на волнах... Хороший день для смерти, погожий. Жаль, что
смерть не пришла ни в бою, ни в постели.
Пока орёл раздирал меня, я видел,
как белые облака стали двигаться быстрее, ветер нёс их на нас,
ближе к суше. Волны стали выше, мелкие барашки превратились в
исполинов. Белое, точно горный снег, облако неслось быстро, слишком
быстро даже для такого ветра... Мне показалось, что я услышал
какой-то шум с той стороны. Но вой ветра заглушал все звуки.