– Филипп никогда не намеревался оставлять у себя эти деньги… – Адвокат прикусил губу. Ему следовало сказать «сэр Филипп». Если бы он говорил с Энни Джойс, то непременно бы так сказал. Он обнаружил для себя невозможным поверить, что говорит не с Анной Джослин.
Она сидела от него по другую сторону камина, вытянув длинные стройные ноги к огню, откинув светлую кудрявую голову на подушку того же голубого тона, что и платье, – весьма приятная картинка, смягченная легкой дымкой от ее сигареты. Рука с сигаретой покоилась на подлокотнике кресла. На лице Анны играла улыбка.
– Нет, – улыбнулась Анна, – Филипп не собирался их оставлять. Именно из-за этого у нас вспыхнула ссора. Знаете, я уверена, что он до сих пор после нее не остыл. Вот почему он ведет себя так отвратительно. Мы тогда оба утратили самообладание – наговорили много лишнего, сказали, что лучше бы нам было не вступать в брак… – Она взмахнула в воздухе сигаретой. – …в таком духе. Конечно, он был прав: кузина Тереза совершенно напрасно завещала мне деньги после того, как практически удочерила Энни. И я бы все равно не стала их брать, мистер Кодрингтон, в самом деле не стала бы, но Филипп слишком решительно воспротивился, сказал, чтобы я не смела, и прочее, и, естественно, я не могла этого снести. – Она усмехнулась. – Филипп был очень, очень бестактен, и, конечно же, я не собиралась уступать, поэтому мы сильно поскандалили и я умчалась во Францию. А сейчас… сейчас я уже с этим справилась и больше не злюсь, но думаю, что он еще не остыл. Я не верю, что он может всерьез считать меня Энни Джойс. Это глупо. Он просто встал в позу. Вы же знаете, каковы Джослины.
Мистер Кодрингтон чувствовал, что с каждой минутой все больше утверждается в своем впечатлении. Замеченные им изменения в Анне были естественны лишь в данных обстоятельствах. Она повзрослела, похудела, выглядела так, будто долго болела. У нее появились чуть более изысканные манеры, какие приобретаешь, живя среди иностранцев. Ну так она ведь и жила среди иностранцев, не так ли? Тут нет ничего странного.
– Чего вы хотите? – спросил он.
Анна поднесла к губам сигарету и неспешно затянулась. Облачко дыма между собеседниками сгустилось. Затем, глядя в сторону, на огонь, она ответила:
– Я хочу примирения.
– Боюсь, это будет нелегко.