Когда
мы вошли, господин Эдмунд сидел за своим столом, а его жена, расхаживая взад и
вперёд, махая руками, кричала. Наше появление нисколько не угомонило её. Она,
кинув взгляд в мою сторону, ещё больше заревела:
-
Ты разрешил ей надеть одежду нашей дочери?! Ты сошёл сума! Она же чёрная! Она
рабыня! Откуда тебе знать, кто на самом деле её отец! Они же совокупляются, как
животные!
-
Заткнись, Джейн! – стальным голосом приказал муж.
Джейн
резко обернулась. Весь её вид выражал злобу и негодование.
-
Ты оскорбляешь меня, Эдмунд! – прошипела она сквозь зубы. – Я закрывала глаза
на твои шашни с Мэг, но её ублюдка не потерплю в своём доме!
Хозяин
Эдмунд резко встал и, упёршись руками в стол, посмотрел на разъярённую супругу.
-
Это мой дом. Он принадлежит моей семье уже два столетия, и я буду решать, кто
будет жить в моём доме, — его голос был холоден, как и он сам.
Госпожа
Джейн и так всегда бледная, а тут её кожа стала белее хлопка на плантациях её
мужа. Приложив руку к тяжело дышащей груди, она выбежала из кабинета. Пышная
юбка Джейн, как пощечина, пролетела по моей щеке, заставив закрыть глаза.
Открыла я их, только когда хозяин сама подошёл ко мне.
Его
рука обожгла мне щёку.
-
Ты будешь жить в моём доме, Лили, — он говорил, а глаза бегали по моему лицу. –
Я не могу признать тебя официально, но прав дочери не лишаю. Ты получишь
подобающее воспитание для леди, а когда придёт время, я выберу тебе подходящего
мужа.
Не
выдержав такого пристального взгляда, я опустила глаза. Я смотрела на его
камзол с позолоченными пуговицами, лишь бы не встречаться с голубыми глазами
масы.
-
Спасибо, хозяин, — прошептала я.
Его
горячая ладонь погладила меня по волосам.
-
Не хозяин, Лили, а отец, — поправил он меня.
Я
сотни раз представляла себе наш разговор на тему отцовства, но в моих мечтах
это было не так. Он не был скуп на слова и объятия. Хотя, что я знала о своём
отце? Ничего. Я знала его, как строго хозяина. И отцом я ещё долго не смогу его
называть.
-
Ты похожа на свою мать, — всё ещё гладя мои волосы, говорил он, — очень похожа.
Потом
маса Эдмунд вернулся за свой письменный стол, и, шурша бумагами, принялся за
работу. Тара увела меня в мою комнату.
Вот
и вся аудиенция моего отца мне. Он сообщил мне о правах дочери, коснулся щеки и
волос, сравнил с любовницей. Я вошла в его дом, как белая, но мой статус рабыни
никто не отменял. Освободительные документы отец подписал в день смерти моей
матери. Жаль, что я узнаю о них только в день его смерти, а увижу в день, когда
меня продадут.