И тут внезапно нагрянул родич.
Требующий ни много ни мало оставить родовое гнездо и ехать с ним во
Львов.
Мужчину звали Богданом Ковалем, и был
он действительно старшим братом покойной матери Яна и Софии. Отец
не поддерживал с родственниками жены отношений, какая-то там была
история, про которую никто не хотел рассказывать детям. В гости
Ковали с Эссенами друг к другу не ездили, максимум обменивались
подарками на Рождество Христово. Потому Ян никак не ждал, что
дядька — практически незнакомый человек — приедет к ним в Черновицы
и заведет такие вот разговоры.
— Нет. Мы останемся здесь. — в шестой
раз сказал Ян. На лице молодого человека была написана такая
решимость, что любой бы понял, что он повторит свои слова и в
седьмой, и в десятый и, если понадобится, в сотый раз. Знаменитое
эссенское упрямство.
Но и Коваль, как оказалось, ни в чем
ему не уступал. Видя, что прямым давлением результата не добьется,
Богдан сменил тактику.
— Давай начистоту. В реестр Стражей
ты не попадешь еще три года, — произнес он. — Это закон, который
тебе не обойти. А поместье ваше, прости, замок со всеми
окрестностями не приносит дохода достаточного, даже чтобы просто
его содержать. Отец состоял на императорской службе — средств
хватало. Как ты собираешься кормить остатки вашей семьи эти три
года? Без жалования?
Коварный родич бил в самое уязвимое
место планов юноши. Тот и сам прекрасно понимал, что без денег из
имперской казны не протянет и года. Конечно, всегда можно
отправиться на охоту в Геенну, но, как показали недавние события,
вместо получения прибытка там можно оставить собственную
голову.
— Ты, конечно, можешь попытаться
охотиться, как и делал твой отец, — словно прочтя мысли Яна, сказал
Богдан. — Но давай будем честны друг с другом, как и подобает
родственникам. Любой твой выход за Пелену может стать последним. И
на что тогда может рассчитывать София?
Об этом не раз думал и сам новый
глава рода. Такой вариант развития событий был не просто возможным
— на нем можно полагалось написать красными чернилами «скорее
всего». Коваль был прав, будь он проклят! После смерти Яна у Софии
будет только один путь — в приживалки к родственникам по линии
матери. Впрочем, что-то подобное сейчас и предлагал Богдан.
— Вовсе нет! — вскинул он руки, когда
юноша изложил ему свои умозаключения. — Конечно, родича принять —
дело богоугодное, но я не собираюсь плодить дармоедов. Рассматривай
мое предложение как инвестицию.