То, что отец назвал поляной, Гензелю
показалось огромным лысым лишаем, выросшим посреди хлюпающей топи.
Бессмысленно разрастающаяся ткань, розовая, с серым налетом,
выпирала на пол-локтя вверх из тела Железного леса и была обрамлена
зарослями тонкой и жесткой, как старушечий волос, травы. Может, это
была раковая опухоль, зародившаяся внутри гниющего леса и медленно
пожирающая его?.. Гензель не хотел об этом задумываться. Он
безропотно ступил ногой на отвратительно упругую поверхность и
ощутил подошвой изношенного сапога что-то вроде испачканной в
прогорклом сале губки. Гретель забралась на «поляну» без его
помощи, молча замерла поодаль.
— Ждите меня здесь, — решил отец,
переступая с ноги на ногу. — Наломайте веток, разведите костер… Я
по округе похожу, может, и подстрелю кого. Буду до темноты. Только
не вздумайте никуда отходить, как в прошлый раз, а то вспылю так,
что мало не покажется! Слышите меня, чертенята? Я скоро
вернусь.
Шумно дыша, отец зашагал по
направлению к проходу между зарослями. Гензель думал, что сможет
это выдержать, но зрелище удаляющейся отцовской спины, такой
знакомой, неуклюжей, прочной и привычной, едва не заставило его
по-детски хлюпнуть носом. Даже отцовская нога, механическая и
противная, не вызывала у него привычного раздражения, напротив, ее
ритмичный скрип стал звучать едва ли не жалобно.
«Скруээ-э-пп-п-п! Ах, прощайте,
бедные, бедные дети… Скруээ-э-пп-п-п!.. Теперь-то мы уж не
встретимся. Скруээ-э-пп-п-п! Не натирать меня вам больше масляной
тряпицей, не полировать песком! Скруээ-э-пп-п-п!
Скруээ-э-пп-п-п!»
«Неужели больше ничего не скажет? —
подумал Гензель, разглядывая скособоченную отцовскую спину, уже
наполовину скрытую скользкой серой листвой Железного леса. — Так
запросто и уйдет?..»
Ему показалось, что отец вот-вот
остановится, повернется и что-то скажет им на прощанье. Пусть даже
это будет что-то нарочито-грубое вроде: «Не вздумайте съесть обед
сразу же, лентяи!» — или: «Не приведи Человечество вам куда-то
отойти!» Но отец не сказал и этого. Замедлил на мгновенье свой
тяжелый шаг, но даже не повернулся. Нырнул в колючие заросли,
листья за его спиной плотоядно зашипели, — и пропал. Даже скрежет
механической ноги оборвался почти мгновенно. Словно топь мигом
сомкнулась над головой отца. Или же над их с Гретель головой.