— А с чего
вы взяли, что я бывший офицер? — поинтересовался я.
— А кем вы
еще можете быть? — ответил чиновник вопросом на вопрос, словно
еврей. — Солдат сюда не приводят. И шинелька ваша еще ни о чем не
говорит — может, решили замаскироваться, или вас разжаловали, за то
что вы какого-нибудь генеральского адъютанта по морде двинули. Вон,
как сейчас.
И впрямь,
наши соседи-офицеры от споров перешли к рукопашной, сцепившись друг
с другом с такой яростью, словно бились не со своими соратниками, а
с красными. Вон, тыловик опрокидывает фронтовика одним ударом, а
два окопника уронили на пол штабного, и теперь с наслаждением
пинают ногами, вымещая давнюю неприязнь.
Вмешиваться в драку я не собирался, а уж разнимать —
тем более. Полезешь, можно огрести, что от одной, что от другой
стороны. Тыловики и фронтовики, это как муж с женой.
Противоположности, а друг без друга не обойтись. А уж коли случится
семейная ссора, переходящая в потасовку, лучше не лезть, нехай сами
разбираются.
Наша
охрана какое-то время бездействовала, позволяя офицерам выпустить
пар, но потом открылась дверь, и в нее заглянул человек с
винтовкой.
— Эй,
золотопогонники, мать вашу так! Опять драку затеяли? А
ну...
Раздался
выстрел, с потолка посыпалась побелка, арестанты притихли и, бросив
свое увлекательное занятие, начали разбредаться.
— Вторые
сутки сижу, а эти раза по три-четыре на дню дерутся, — пожаловался
чиновник. — Не могут решить, кто в поражении виноват. Фронтовики
говорят — генералы сволочи, предали и сбежали, а штабные — мол,
надобно было тверже стоять на своих позициях и солдатиков в ежовых
рукавицах держать, а то те распустились и с фронта
драпанули.
— А вы
сами как считаете? — поинтересовался я.
— А что я?
— пожал плечами чиновник. — Я человек маленький. На фронт не попал,
вот, видите, — показал он мне левую руку, на которой не хватало
двух пальцев. — Но если вам интересно мое мнение, я так скажу —
идеи у нас не было, потому и проиграли.
— Идеи? —
не понял я.
— Идеи, —
кивнул чиновник, потом уточнил. — Только, не простая идея, а с
большой буквы. Вначале, когда большевиков прогнали, что было?
Радости полные штаны, вот, узурпаторов выгнали, теперь заживем.
Свою собственную республику построим, Антанта нам поможет, все
будем счастливы. Антанта в Архангельск приехала, начала с
большевиками воевать, дескать, наймиты немецкие, ату их! И наши,
кто Великую войну прошел, с большевиками сражались, потому как
обижены — мол, из-за коммунистов недовоевали, союзников предали,
родную землю германцу сдали. А что потом? Германия капитулировала,
англичане с аэропланов листовки над красными скидывали — дескать,
хозяева ваши сдались, теперь и вы сдавайтесь. А большевики
отчего-то сдаваться не пожелали, и плевать им с высокой колокольни,
что немцы лапы кверху подняли. Вот здесь англичане с французами и
задумались: а с кем мы воюем-то? С немцами-то еще ладно, но с
русскими-то воевать не договаривались. Нам бы тогда тоже
задуматься, а за что воюем? Допустим, против большевиков. Допустим,
разгромим большевиков, а дальше-то что? У большевиков все четко,
все по полочкам разложено, а у нас? Меньшевики одно говорят, эсеры
другое, а где истина-то? Так-то, молодой человек.