санаторием. Про Мудьюг вспоминать не станем, да и
провел я там всего одну ночь.
А ведь
здесь не топят. Уже сейчас довольно прохладно, а ночью грянет
настоящий дубак! Эх, зря я так недружелюбно общался с соседом,
иначе у нас имелось бы две шинели на двоих — одну расстелить на
полу, второй укрыться, так гораздо теплее.
Отстегнул
хлястик, соорудил из шинели нечто похожее на спальный мешок. Вроде,
теперь лучше. Задумался — снимать ли сапоги, но решил, что пока
рано.
А ведь у
меня скоро «юбилей». В марте исполнится два года с момента моего
«попаданчества», а за это время меня уже второй раз
арестовывают.
Насколько
позволяло зрение и освещение, сумел разглядеть, что треть моих
сокамерников — люди гражданские, в черных шинелях или пальто, а все
остальные — офицеры. У некоторых даже погоны не сорваны. Часть — в
опрятных и чистеньких шинелях, явно «тыловики», а большая — в
истасканных и изгвазданных, кое-где прожженные, с дырками от пуль —
«окопники». Вот, они уже о чем-то горячо спорят. Может, выясняют,
кто из них больше «родине ценен», а может, спорят о тонкостях битвы
при Каннах, где Ганнибал разгромил численно превосходящую армию
римлян, и гадают — отчего не устроили большевикам нечто подобное
под Холмогорами.
Мне бы
полагалось ломать голову — за что арестовали, что со мной будет
дальше, но лезли абсолютно другие, неподходящие, если не сказать
дурацкие, мысли: для чего строился этот «мобилизационный пункт»? На
школу или иное учебное заведение не похоже, на госпиталь тоже, да и
не задействуют госпиталя для иных дел. Может, раньше здесь
размещался какой-нибудь гимнастический зал? В Архангельске,
помнится, имелась собственная военная гимназия, должны же ее
воспитанники где-нибудь заниматься фехтованием и гимнастикой? Не
выдержав, я обратился к соседу:
— Сударь,
если вам не сложно, не соблаговолите ответить на один вопрос? Не
подскажете, для каких целей служило это помещение?
Чиновник
оторопело уставился на меня, часто-часто моргая ресницами, но потом
ответил:
— Это
здание милсгосударь, строилось как мобилизационный пункт для
резервистов и ополченцев в девятьсот тринадцатом году.
— А у нас
были ополченцы? — удивился я.
Мой
собеседник заморгал еще сильнее.
— Бывшему
офицеру непростительно забывать подобные вещи, — покачал он головой
и назидательно произнес: — К Великой войне готовились
заблаговременно. Потому еще в тринадцатом году отстроили несколько
зданий для военных нужд, а потом начали проводить регистрацию
офицеров запаса, а из отставников создали резерв для возможного
ополчения.