Поэтому Ринат решил уходить обратно, в горы. Ловить
тут было нечего. Он уже хотел отдать приказ на возвращение, как
заметил нечто.
- Мать вашу..., - ошеломленно прошептал он,
прикладывая руку наподобие козырька ко лбу. - Разрази меня гром.
Бинокль... Сто баксов за бинокль, - Ринат напряженно всматривался в
одного из путешественников, стоявших на скале. - Это же
Пу...
Не-ет, это оказался не Путин, как мог бы подумать
какой-нибудь нетерпеливый читатель. К тому же, откуда здесь ему
быть?! Естественно, Ринат увидел не его! Его глаза разглядели очень
характерный силуэт, который, без преувеличения, был знаком едва ли
не всем школьникам и взрослым стран. Даже с такого расстояния он
заметил курчавую чуть вытянутую голову с бакенбардами. В эту
секунду Ринат мог бы поклясться об заклад, что увидел
Пушкина!
- Б...ь! Этого еще не хватало! Пушкин на Кавказе! -
он почувствовал, как по спине пробежал предательский холодок. -
Какого черта здесь делает этот светоч русской поэзии?
На кряже вместе с двумя русским офицерами, каким-то
приказчиком и своим проводников стоял, действительно, сам Александр
Сергеевич Пушкин! Это был тот самый Пушкин, который уже при жизни
снискал себе славу талантливейшего русского поэта и смелого критика
существующей власти. Здесь он оказался не случайно. Это была его
вторая поездка на Кавказ, в которой он намеревался посетить воюющую
с османами армию, знакомые по прошлым поездкам места и
разжалованных декабристов. Этой поездкой поэт надеялся подстегнуть
свою музу и, наконец, завершить свой роман «Евгений Онегин» главой
о декабристах с ссылкой на их непростую судьбу и чаяния этих
высокородных бунтарей.
Сейчас, потомок знаменитого арапа Петра Великого,
нисколько не боясь, красовался на скальном выступе и жадно
рассматривал гарцевавших внизу диких горцев. Для него довольно
изнеженного жителя столицы были в удовольствие риск и авантюра.
Собственно, даже это случившееся происшествие с весьма
неопределенным концом, он рассматривал, как довольно забавное
приключение.
- Гадский папа... они же сейчас самого Пушкина
грохнут, - охнул Ринат, когда, его мюриды, раздосадованные
неудачей, открыли беспорядочную пальбу из своих ружей. - Б...ь, что
же тебе в Петербурге-то не сиделось?! Писал бы свои стихи,
фрейлинам императрицы ручки бы целовал или что другое... Какого
черта ты здесь забыл? - сквозь зубы шипел он, размышляя, что ему
теперь делать.