Разросшаяся бочкообразная грудная
клетка поросла жестким черным и желтым волосом, а конечности можно
было назвать и руками, и лапами — сразу и не определишь, кому они
принадлежат. Судя по тем же когтям — все-таки зверю. Но ужаснее
всего была голова. На плечах у мула торчала несимметричная глыба в
обрамлении свалявшейся и висящей грязными клочьями гривы. Вытянутая
пасть, полная крупных желтых зубов, а над ней — абсолютно
человеческие глаза, полные сдерживаемой, но уже не вполне
человеческой злости. Человек-лев. Еще один член здешнего цирка
уродов. И, надо думать, еще один недовольный покупатель, имеющий
претензии к «сударыне ведьме».
Гензель беззвучно вздохнул, стараясь
держаться вполоборота к третьему члену шайки. Так всегда
заканчивается, когда возвращаешься в город, где давно не был и чью
пыль давно стряхнул с подошв. Всегда — если путешествуешь в
компании с геноведьмой. Добрую память о себе может оставить портной
или печник, но только не тот, кто манипулирует живой материей,
искажая ее по своему разумению. Вслед ему всегда будут нестись
проклятья и слезы. Даже если уговор был выполнен самым честным
образом. Гензель вздохнул еще раз. Особенно если уговор был
выполнен самым честным образом.
— Не в моих правилах возвращаться к
старым контрактам, — Гретель с полнейшим равнодушием разглядывала
мехоса, который, судя по всему, был главным у этой троицы и выражал
от себя ее волю. — Но если у вас есть претензии к моей работе, вы
всегда можете обратиться в магистрат. Я буду в городе еще несколько
дней.
Похожий на набитое чучело здоровяк
глухо заворчал, роняя на мостовую хлопья слюны. Он явно не
отличался острым умом, но холодный голос геноведьмы одним своим
звучанием скверно на него действовал. Такие обычно и нападают
первыми. Гензель хладнокровно наметил здоровяка первой целью.
— Нет, сударыня ведьма, — проскрипел
мехос с уже нескрываемым злорадством. — В магистрат нам не с руки
обращаться. Пусть там благородные господа заседают, которые не
брезгают ручкаться с геноведьмами. Да, пусть они там заседают! А
мы, извольте видеть, презренные мулы, у нас другой разговор. Мы так
соображаем: если кто-то пообещал, но не дал, а деньги себе зажилил,
с этого кого-то полагается спрос. По нашим меркам так выходит,
сударыня ведьма.
Кого-то другого подобное замечание,
особенно из уст такой компании, могло бы заставить напрячься. Но
Гретель и бровью не повела. На странную троицу она, как и прежде,
поглядывала совершенно равнодушно, как на досадное, но не
представляющее никакого интереса препятствие.