Он не мог бы этого толком объяснить:
как плоская стена напротив вдруг обрела глубину и бесконечность?
Это было ярко, несмотря на полутьму. И очень красиво. Йока боялся
только одного: малейшее движение глаз – и глубина исчезнет,
закроется. На глаза навернулись слезы, и Йока сморгнул, но так
быстро, что сумел удержать взгляд на месте, всматриваясь в
бесконечность.
Тогда-то он и увидел вдали движение:
из волшебной глубины к нему кто-то приближался. Но, удивленный и
даже растроганный, Йока не подумал о призраке. И был прав: вовсе не
чудовище двигалось ему навстречу. Фигура эта не имела плоти, она
словно состояла из той же самой стены, из полосатых обоев с маками,
но у нее был объем, она шевелилась, и вовсе не движение воздуха, не
обманчивое искажение пространства видел Йока.
К нему приближалась девочка. Он мог
рассмотреть ее волосы, густые и длинные, плотной накидкой
обхватившие плечи, и тонкие руки, скрещенные на груди, и рубаху,
лишь местами облегающую хрупкое тело, и колени, и крепкие щиколотки
с высоким подъемом, и маленькие ступни. Длинные, по-детски
нескладные ноги шагали вперед, навстречу Йоке, и от каждого шага на
ней двигалась узкая рубаха.
А потом девочка остановилась,
замерла, опустив голову. От рези в глазах Йока сморгнул, но не
выпустил глубину из виду.
Тиканье часов и звон в ушах
неожиданно сплелись в его голове в нежную, еле различимую мелодию.
Нет, не мелодию, а дрожь эфира, случайный набор чередующихся
частот, превратившийся в легкий, завораживающий перезвон. Девочка
вскинула голову, развела руки в стороны и поднялась на цыпочки.
Она танцевала. Это выходило у нее не
очень умело, но все равно прелестно: тонкие руки были то волнами,
то крыльями птиц, то тянувшимися к небу стеблями травы, длинные
ножки то приседали, то вытягивались. В ее движениях не было особой
грации, девочка нисколько не походила на балерин из Большого
славленского театра (который Йока так ненавидел), но именно ее
угловатость, несмелые движения показались ему полными
очарования.
Она кружилась, то поднимая, то
опуская руки, и иногда в профиль Йока видел, как рубаха облегает ее
маленькую упругую грудь: еще незрелую, непохожую на мамину.
Йока читал немало романов о любви, и
даже о такой любви, о которой ему читать не следовало, но еще не
вполне их принимал, еще не умел примерить на себя чужие страсти. А
тут в нем вскипела кровь и пересохло во рту.