(Далее следует многословное и выспреннее описание тучных стад и
заливных лугов. – И. Х.)
Язык молков так похож на северский (и это подтверждает
предположение, будто Исподний мир некогда отмежевался от нашего),
что я понимал его без переводчиков и выучил за считанные дни.
Границы Млчаны очень близки к Северским границам; так же как в
Северских землях, значительные территории ее заняты лесом, но земля
здесь много плодородней, природа богаче и разнообразней.
(Многословное и малозначимое описание богатой и разнообразной
природы. – И. Х.) Вот ради этой чудесной разницы я
затеял написать сей опус, но об этом – ниже.
Имена знати Млчаны длинные и состоят из первого имени,
даваемого ребенку при рождении, имени его отца, названия родового
поместья и принадлежности к роду. Первые имена сохраняют общинные
традиции, имеют простые и понятные значения, ничем не отличаются от
имен простолюдинов. Храму не удалось пересилить эту традицию, как
это произошло в других странах Исподнего мира. Название родового
поместья зачастую состоит из двух, трех, а иногда и четырех слов,
поэтому произнесение полного имени серьезно затруднено для
непривычного человека. (Приведено около пятидесяти примеров
имен. – И. Х.)

Это только сперва мороз приятно
холодил обожженные руки – потом он грыз пальцы немыслимой стужей;
тонкими змейками просочился под полушубок, успокоил, убаюкал,
остудил хриплое неровное дыхание. Шустрый поземок скользил по
голому льду реки, ветер тоненько насвистывал колыбельную и шуршал
верхушками темных елей по обоим берегам: над лесом медленно
поднимался смурый, короткий день, гасил блестящую черноту ночи,
тяжелой снежной тучей обволакивал землю.
И снилось Зимичу лето, пыльный город
Хстов и глухой стук копыт по мостовой. Яблоки в чужом саду и
румяная дочка хозяев сада, убегавшая через забор вместе с ватагой
веселых школяров, ее белые упругие икры под задравшейся юбкой,
прикосновение девичьей груди к плечу – мягкой, словно пуховая
подушка. Мимолетное прикосновение: Зимич поймал ее в объятья и тут
же опустил на мостовую.
Сон качал его на волнах синей реки, и
другая девушка нагибалась из лодки к воде, срывая кувшинки на
длинных скользких стеблях, сплетала их в мокрый липкий венок и
хохотала, брызгая в Зимича водой. Сон кружил голову знойными,
сладкими сумерками и растекался малиновым закатом. И гладкие листья
сирени, падавшие на подоконник, трогали лицо, когда он нагибался и
протягивал руку дочке мясника, помогая влезть в его комнатушку
через окно. Но гладкие листья сирени – единственное препятствие
между влюбленными – становились колючими, словно проволока, и
впивались в щеки. И ветер свистел, и ветки с облетевшими листьями
били по лицу наотмашь. Во сне Зимич подумал: как странно, что он
совсем не чувствует боли и не старается прикрыть лицо руками.