Еще к нему привязались деревенские
старики – недаром он учился философии, ему всегда было о чем
поговорить. А зимними вечерами вся деревня затаив дыхание слушала
его сказки: Зимич прочитал множество книг и мог бы рассказывать их
еще лет десять подряд, но впервые нашлось столько благодарных
слушателей на сказки его собственного сочинения. Ребятишки в
деревне ходили за ним по пятам, расспрашивая о том, что будет
дальше, – не могли дождаться вечера.
Он неожиданно полюбил Лес. Летний
зной и зимнюю стужу, сочную зелень трав и запах высушенного сена,
большие чистые снега и прозрачные весенние ручьи. Зимич вырос в
поместье с маленьким садиком, за которым ухаживала мама, привык к
свечам перед очагом и большой библиотеке отца. Суета города и
радовала его, и утомляла. Деревня нисколько не походила на Горький
Мох, но в ней было то, чего так не хватало ему за долгие годы
учебы: открытое небо.
Да, сначала охотники казались ему
дикими и неотесанными. Но Зимич быстро разглядел за налетом
грубости и тонкий ум, и смекалку, и знание жизни. У них была своя
логика и свое представление о мироздании, и это представление
иногда виделось Зимичу более правильным и мудрым, чем мудрость и
знания всех профессоров, вместе взятых. Когда же в деревню в первый
раз приехал колдун – бесноватый тощий старикашка, – Зимич едва не
отправился за ним путешествовать по деревням, только чтобы
послушать то, что изрекает этот «дикий» и на самом деле
полусумасшедший человечек. Четыре года обучения на философском
факультете не открыли Зимичу столько мудрости и тайн, сколько
колдун вывалил на него за три часа сумбурной беседы.
Жизнь в Лесу сделала Зимича совсем
другим. Он не только стал сильней и выносливей, не только научился
многому из того, чему учиться не собирался, – он стал мыслить
иначе. Проще? Он не был в этом уверен. Скорей, жестче. Теперь в
рассуждениях он умел отметать лишнее – к такому способу думать
учеба на философском факультете вовсе не располагала.
Санный след нырнул вниз с крутого
берега. Зимич остановился, взявшись рукой за холодный шершавый
ствол сосны: его еще мутило, и немного кружилась голова. Широкая
река открывала ослепляющее пространство впереди; на противоположном
берегу, чуть более пологом, сказочной дымкой белел густой
кустарник, а за ним стеной стояли черные ели.